Антология мировой фантастики. Том 4. С бластером против всех
Шрифт:
— Самую малость, щепотку, Стеффи.
Стеффи облегченно кивнул, и его лицо просияло.
— Одну щепотку. Будет исполнено, господин Хармон. Благодарю вас, сэр.
Хармон промычал в ответ что-то невразумительное и направился дегустировать следующее блюдо.
— Простите, господин Хармон.
Это подал голос тот самый мальчик-подручный, который ответил на телефонный звонок. Хармон быстро обернулся.
— Что тебе?
Его голос был резок и отрывист, более резок и отрывист, чем ему самому хотелось бы. Но подручный отвлек его от главнейшего занятия дня. Хармон вспомнил, что действительно не так давно слышал телефонный звонок, и это только усилило его раздражение. Сейчас он узнает, что за наглец решается отрывать его от дел в разгар рабочего
— Извините, господин Хармон.
Паренек был явно перепуган его рычанием. Хармон улыбнулся своим мыслям. Ничего, от мальчишки не убудет. Хороший начальник не должен забывать о строгости, чему была по меньшей мере одна веская причина. Строгость в обращении давала подчиненным четкое представление о статусе начальства и, кроме того, стимулировала их к достижению такого же положения. Кроме того, строгость охлаждала горячие, но недалекие головы прежде, чем их владельцы успевали отколоть какую-нибудь глупость в самый неподходящий момент. В такой момент, например, как сейчас.
— Так в чем же дело?
— Там… вас просят вас к телефону, сэр. Говорят, что дело срочное.
— Не сомневаюсь, — пробурчал Хармон. Он уже догадывался, чей голос услышит в наушнике. Приложив трубку к уху, он понял, что не ошибся. Это был Хеймс, секретарь канцелярии президента Вайермана.
— Господин премьер-министр?
— Да. Это ты, Хеймс?
— Президент Вайерман просил меня довести до сведения членов кабинета о том, что сегодня на семь часов вечера назначено экстренное совещание. Президент понимает, что этим он ставит всех в очень трудное положение, но особенно просил меня подчеркнуть важность сегодняшней повестки дня и напомнить всем о необходимости прибыть без опозданий.
— О чем пойдет речь на этот раз, Хеймс? Будет зачитана в диктофон очередная резолюция для пересылки в Центаврианский Конгресс?
— Не могу знать, сэр. Могу я доложить президенту, что вы будете у него в назначенное время?
Хармон нахмурился.
— Да… да, передайте, что я постараюсь быть вовремя. Я ведь принес клятву служить интересам Правительства в Изгнании, в конце концов.
Он положил трубку на рычаг. Стены отеля не обрушатся от того, что принадлежащий ему с потрохами драгоценный господин Хармон отлучится на несколько часов для небольшого разговора. Так что, все в порядке. Сегодня вечером за обедом постояльцы «Роял Чиерон» не смогут отведать экзотической земной кухни, коей отель так славился, во всем ее блеске — это конечно трагедия, но мало кто из не-знатоков сумеет разобраться в отличиях. И только-то.
На Чиероне нет настоящих ценителей — за исключением, может быть, горстки беженцев-землян — поэтому потеря будет невелика. Томас Хармон негодует, но до этого мало кому есть дело. Хармон повернулся и через головы поваров крикнул своему заместителю, что приготовление сегодняшнего обеда полностью переходит в его руки, повернулся на каблуках и с непроницаемым лицом направился в свой номер.
В соответствии с положением, которое Хармон занимал в иерархии отеля, его номер был весьма удобно расположен и оборудован по последнему слову комфорта и шика, чем в особенности отличалась спальня. Имелась также и небольшая гостиная, обставленная с утомляющей чопорной роскошью, что составляло продуманный контраст изяществу спальни и делало первую не слишком удобной для пользования. В обычной ситуации он предпочитал держаться от гостиной подальше, принимал существование дополнительной комнаты скорее лишь за один из знаков различия, приличествующий его рангу, чем нечто приятное и полезное в быту. Вот уже десять лет он был вдовцом, имел привычки обычные, но твердо устоявшиеся и ни в каком дополнительном пространстве для жизни, чем то, что ему предоставляла спальня, не нуждался совершенно — нужно отметить, что спальня эта была немаленькая. Ему было хорошо известно, что этот гостиничный номер будет сохранен за ним до тех пор, пока он не вздумает вдруг уйти на покой. И никаких изменений в этом плане не случится даже после того, как его функции в качестве шеф-повара усохнут настолько,
Хармон достал из гардероба костюм, только сегодня вернувшийся из чистки и повешенный туда коридорным отеля, и положил его на кровать. После этого он принялся неторопливо одеваться, с удовольствием ощущая прикосновение мягкой, дорогой ткани прекрасно скроенного костюма к своему телу, с улыбкой размышляя о том, что на Земле прессой воспринималось как несколько эксцентрическое увлечение. Как кстати его умение пришлось здесь!
Представ перед гардеробным зеркалом, он изучил в нем свое отражение. Средних пропорций мужчина с небольшим брюшком и вьющимися седыми аккуратно подстриженными волосами — его скорее можно было принять за одного из совладельцев «Роял Чиерон», чем за члена персонала отеля.
Сняв трубку телефона и набрав короткий номер, он попросил подать его машину к боковому выходу. После этого, так как необходимо было немного обождать, Хармон напомнил себе о свадебной церемонии, которая должна состояться в банкетном зале отеля на следующей неделе. В течение нескольких минут он начерно набрасывал подходящее для такого случая меню, призвав на помощь свои знания в тонком вопросе соотношения вкусовых и калорийных качеств блюд в их следовании друг за другом, сделав также пометку о необходимости проконсультироваться с главным виночерпием отеля перед принятием окончательного решения.
2
Он вел машину не торопясь, медленно следуя улицами Чиерон-Сити и постепенно приближаясь к дому, в котором проживал президент Вайерман. Время от времени бросал взгляд на блекло-голубое небо, по которому одновременно катились желтоватое солнце и туманно-прозрачная маленькая луна. Зрелище это никогда не казалось ему скучным и обычным, по причинам, изменяющимся с каждым годом жизни на этой планете. Поначалу он объяснял себе интерес к небу привлекательностью новизны и частенько ловил себя на том, что взирает вверх буквально вытаращив глаза, вроде той деревенщины с тьмутараканской фермы, который первый раз в жизни увидел перед собой высокий каменный дом. Ощущение новизны ушло примерно тогда же, когда он был принят в отель на ночную смену — неуклюжий сорокалетний мужчина отнюдь не уверенный в себе, начал выполнять работу молодого парня и нередко, силясь продраться сквозь неодолимый местный акцент, исказивший здесь язык до невыносимости, чувствовал себя настоящим болваном. В те дни он бывал рад, когда замечал на горизонте полоску рассвета.
Сейчас же, неторопливо колеся по узким улочкам, он размышлял о том, как далеко от голубого неба Чиерона находится Земля и Солнечная система — о том, какое поистине невообразимое расстояние разделяет эти миры.
Четыре века назад Чиерон являлся первым форпостом землян в их освоении звезд — первым, и как то вышло, до сей поры единственным. За четыре сотни лет срок перелета сократился от десяти лет до четырех, приблизившись к эйнштейновому пределу скорости перемещения через три измерения, и это было максимумом того, что Земле удалось добиться. Они только-только начали первые испытания ультрадрайва, когда грянуло Вторжение. Люди получили ультрадрайв, но Солнечную систему это не спасло. Земля прочно перешла в руки пришельцев. В фокусе внимания расы людей оказался Центавр, в то время как родная планета превратилась в подобие Римской империи, став полузабытым далеким эпизодом на задворках быстро расширяющей границы цивилизации.
В конце концов, с пришельцами или без, ситуация все равно была бы похожей. Молодые земные колонии, назвав себя Объединенной Центаврианской системой, быстро забыли об отчем мире и бодро двинулись вперед семимильными шагами, не только освоив планетную систему своей звезды, но и насадив собственные колонии и наладив связи с чужеродными разумными расами, находящимися далеко за пределами земной досягаемости, превратившись в колосса, по которому, через родительский труп, не отваживались нанести удар даже пришельцы.