Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая

Браиловский Александр Яковлевич

23 мая 1944

«Вечный город! Снова танки…»

Вечный город! Снова танки, Хоть и дружеские ныне, У дверей твоей святыни, И на стогнах древних янки Пьянствуют, и полнит рынки Клёкт гортанный мусульмана, И шотландские волынки Под столпом дудят Траяна. Волей неба сокровенной Так, на клич мирской тревоги, Все ведут в тебя дороги, Средоточие вселенной!

28 июня 1944

«Едва медовый справлен Спас…»

Едва

медовый справлен Спас, Светает Спас преображенский. Спас третий — с вечери успенской. Иванов день: всему свой час. Крест, свет нагорный, Лика чудо, С главой усекновенной блюдо: Страстных святынь иконостас. Мед с краю, горечь в сердце кубка. Путь к обновленью естества Доколе будет — с оцтом губка, Усекновенная глава? В юдоли слез трех райских кущей, Как Петр восторженный, ищу. Покинутый, к Мимоидущей Тянусь и — сирота — ропщу, Что лишь в нетварном убеленье Земля завидит свой Фавор, Над полым гробом уж Успенье Величит ангельский собор. Преображенью праздник смежный, Ты, риза белая души, Ты, в зное вихрь Марии Снежной, Пожар чистилища туши И, след стопы лелея нежной, Остылый пепл запороши.

5 августа 1944

«Лесов мутнеющий свинец…»

Лесов мутнеющий свинец Застлали под вечер метели. Бежит на запад гурт овец, Роняя серые кудели. В лохмотьях огненный пастух Окрай земли костер разводит. Ушел за край. Костер потух. В потемках вьюга колобродит. О, снежных вьюг в ночи завой! О, север негостеприимный! Не сговор ли тоски взаимной Мне в снах являет образ твой?

9 ноября 1944

Гармония сфер

Юрию Николаевичу Шлейферу-Ратькову

Сползая, медленно ль истают Иль мир оденут ледники, О том Природу не пытают Платоновы ученики. Умрем, — как от земли далеким Себя почувствуем, когда Взойдет над глетчером глубоким Меня позвавшая звезда. Гул сфер наполнит слух бесплотный… Из гармонических пучин Расслышу ль гор язык немотный — Глухие грохоты лавин?

1949

Константин Бальмонт

В синем храме

И снова осень с чарой листьев ржавых, Румяных, алых, желтых, золотых, Немая синь озер, их вод густых, Проворный свист и взлет синиц в дубравах. Верблюжьи груды облак величавых, Увядшая лазурь небес литых, Весь кругоем, размерность черт крутых, Взнесенный свод, ночами в звездных славах. Кто грезой изумрудно-голубой Упился в летний час, тоскует ночью. Все прошлое встает пред ним воочью. В потоке Млечном тихий бьет прибой. И стыну я, припавши к средоточью, Чрез мглу разлук, любимая, с тобой.

1 октября 1920

Париж

Только

Ни радости цветистого Каира, Где по ночам напевен муэззин, Ни Ява, где живет среди руин, В Боро-Будур [5] , Светильник Белый мира, Ни Бенарес,

где грозового пира Желает Индра, мча огнистый клин Средь тучевых лазоревых долин, — Ни все места, где пела счастью лира, — Ни Рим, где слава дней еще жива, Ни имена, чей самый звук — услада, Тень Мекки, и Дамаска, и Багдада, — Мне не поют заветные слова, — И мне в Париже ничего не надо, Одно лишь слово нужно мне: Москва.

5

Боро-Будур — комплекс буддийских храмов на острове Ява, построенный ок. 800 г. и представляющий собой десятиярусную каменную пирамиду, украшенную статуями и рельефами.

15 октября 1920

Просветы

Блеснув мгновенным серебром, В реке плотица в миг опаски Сплетет серебряные сказки. Телега грянет за холмом, Домчится песня, улетая, И в сердце радость молодая. И грусть. И отчий манит дом. В душе растает много снега, Ручьем заплачет в сердце нега. И луч пройдет душевным дном, И будешь грезить об одном, О несравненном, о родном.

30 декабря 1920

Крещение светом

Отвеяв луч Луны рукою чаровницы, Перекрутив его и закрутив узлом, Она, сдвигая мглу, пошла лесным холмом, И по пути ее, проснувшись, пели птицы. Закрученный узор горел, как свет денницы. Она спустилась вниз и, постучав в мой дом, Сказала мне: «Проснись. На таинство идем». Я в чащу к ней пришел к воде лесной криницы. Полночного цветка душистую струю Она дала дохнуть. Я звук услышал струнный. Дала мне миг побыть в тиаре этой лунной. Я в зеркале воды увидел жизнь мою. Из недр, как говор сил, извергся гул бурунный. И Солнце выплыло. А я с тех пор — пою.

1923

Капля

В глухой колодец, давно забытый, давно без жизни и без воды, Упала капля, не дождевая, упала капля ночной звезды. Она летела стезей падучей и догорела почти дотла, И только искра, и только капля, одна сияла, еще светла. Она упала не в многоводье, не в полногласье воды речной, Не в степь, где воля, не в зелень рощи, не в чащу веток стены лесной. Спадая с неба, она упала не в пропасть моря, не в водопад, И не на поле, не в ровность луга, и не в богатый цветами сад. В колодец мертвый, давно забытый, где тосковало без влаги дно, Она упала снежинкой светлой, от выси неба к земле звено. Когда усталый придешь случайно к тому колодцу в полночный час, Воды там много, в колодце влага, и в сердце песня, в душе рассказ. Но чуть на грани земли и неба зеленоватый мелькнет рассвет, Колодец меркнет, и лишь по краю — росистой влаги белеет след.

1923

Верблюды

Прошли караваном верблюды, качая своими тюками. Нога на широком копыте в суставе сгибалась слегка. Изящна походка верблюда. Красивы верблюды с горбами. И смотрят глаза их далеко. Глядят на людей свысока. Когда же достигнут до цели, мгновенно сгибают колени. Как будто свершают молитву с сыновьим почтеньем к земле. Недвижны в песках изваянья. На золоте красные тени. Вот выбрызнут звезды по небу, ожившие угли в золе.