Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин
Шрифт:
СТАРИК. Да я сам справлюсь.
СВАХА. Люди-и!
СТАРИК. Тихо, тихо, тихо.
СВАХА. Пусти, ирод! Пусти, черт заполошный! Тебе же хуже будет. Пусти, платье помнешь.
СТАРИК. Ничего, ничего, ничего.
СВАХА. Пусти, больно ведь! Ой, я и не слыхивала никогда, чтобы так себя вели при смерти.
СТАРИК. Кто во что горазд, Даша.
СВАХА. Да пусти же! (Вырывается оправляет платье, в зал.)Тяжело как умирает…
СТАРИК. Даша, это у меня рука остекленела… мышцу свело двуглавую. Это у меня, наверное, судорога
Даша. Судороги, наверное, уже начались… А ведь я, Даша, придумал, как заразу извести. Верное дело!.. Лягу я в гроб.
СВАХА. Живьем?!
СТАРИК. Живьем. И вот представь ты себе — кладбище, так? Несут меня, то-олько начинают опускать в могилу — ВОССТАЮ Я ИЗ ГРОБА!!!
СВАХА (хватается за сердце). Ой, не могу! Сердце сейчас разорвется.
СТАРИК. ВОССТАЮ Я ИЗ ГРОБА!
СВАХА. Ваня, не надо! Кровь стынет!
СТАРИК (в зал). Только так можно все исправить.
Картина шестая
Кладбище. Скамейка. К скамейке прислонены две лопаты. На скамейке сидят два могильщика.
ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК. Хорошо здесь как!
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Воздух чистый. Всё говорят: «Швейцария, Швейцария». А мне больше нравятся кладбища у нас в средней полосе.
ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК. Я, знаете, о чем еще хотел вас попросить. Не могли бы вы взять надо мной шефство? А то я здешних обычаев видом не видывал, слыхом не слыхивал.
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК (польщен). Вот сразу тебе замечание даю — неграмотно говоришь. Шефство — это когда бесплатно, а здесь теперь за все платить надо. Звучит траурная мелодия. Появляется похоронная процессия. Впереди в черном платке идет Сваха, ее поддерживает под локоть Летописец, сослуживцы несут на руках Старика. Замыкают шествие Страж и Лекарь.
ЛЕТОПИСЕЦ. Ребята, номер тысяча девятьсот восемьдесят седьмой где?
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Здесь, отец. Сюда рули. Сослуживцы ставят Старика на ноги, отходят в сторону. Старик стоит замерев, закрыв глаза, сложив руки на груди. Он в сапогах, в солдатской форме с нашивками за ранения, с медалью «За отвагу».
ЛЕТОПИСЕЦ (озирается). А могила где?
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Зарыли уже.
ЛЕТОПИСЕЦ. Как зарыли?.. Пустую?
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Зачем? С покойником.
ЛЕТОПИСЕЦ. Так вот же он! (Показывает на Старика.) Вы не того зарыли.
Могильщики подходят к Старику, разглядывают его.
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Может быть, мы его и не зарыли. (Первому могильщику.) Как считаешь?
Первый могильщик пожимает плечами.
Тот вроде повыше был и потолще.
Первый могильщик пожимает плечами.
И тот вроде улыбался, а этот как будто недоволен чем-то.
Первый могильщик пожимает плечами.
И тот вроде в очках был. Значит, это другой.
Компания сослуживцев образовала кружок, внутри которого время от времени слышно позвякивание стаканов.
СВАХА. Но могила ведь наша. Куда же вы смотрели? О чем вы тут думали? А если бы
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Ты не кричи, тетка, не качай права! Мы вообще могли ничего не делать, мы свою смену отработали. Поняла? Не нравится, иди сама рой!
ЛЕТОПИСЕЦ. Дарья Тимофеевна, не надо так. Я сейчас договорюсь с ними. Зачем шум поднимать? Иван Петрович не одобрил бы вас. (Идет ко Второму могильщику.) Мы заплатим. Сколько надо?
Второй могильщик обиженно молчит. Первый могильщик продолжает с любопытством разглядывать Старика. Старик неожиданно чихает и вновь замирает. У Первого могильщика отвисает челюсть, он крестится, озираясь, пятится к напарнику.
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК (Летописцу). Дело в принципе.
Летописец шепчет ему что-то на ухо.
А я говорю: дело в принципе.
Летописец шепчет ему что-то на ухо.
Деньги нас не волнуют.
Летописец шепчет ему что-то на ухо.
А я тебе говорю: если я в день не буду иметь, сколько ты в месяц, я сам лягу в могилу.
Летописец шепчет ему что-то на ухо.
(Категорично.) Пятьдесят.
ЛЕТОПИСЕЦ. Пятьдесят?! Чтобы лечь в свою могилу?! (Спохватывается.) Хорошо, хорошо, я согласен.
Могильщики садятся на скамейку, закуривают.
СВАХА (подходит к Старику, тихо). Ничего тебе?
СТАРИК (с закрытыми глазами). В плечах жмет. Они, Даша, обязаны бесплатно хоронить.
СВАХА. Мало ли что.
СТАРИК. В конституции записано.
СВАХА. Мало ли что.
Первый могильщик наблюдает за разговором Свахи и Старика, в обмороке сползает со скамейки.
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Куда ты? (Поднимает его, приводит в чувство.) Покойников не видел?
ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК. Мне показалось…
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Хочешь деньги иметь, ни на что не обращай внимания.
В кругу сослуживцев слышны позвякивания стаканов и приглушенный смех.
СВАХА (подходя к Летописцу) Они и не думают начинать.
Оба направляются к могильщикам.
СВАХА. Как же вам не стыдно, а?! У людей такое горе, люди себя от горя не помнят, а вы пользуетесь!
ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК (встает, пристыженно). Мы сейчас.
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК. Сидеть. (Свахе.) Отца хоронишь, а жмешься. Это раз в жизни бывает, это на всю жизнь память, а ты жмешься. Святого уже ничего не осталось, да? (Смотрит в небо.) Ну, до чего вот ты дожалась? (Вытягивает ладонь.) Дождь пошел.
Сваха бежит к Старику, кладет ему на голову целлофановый пакет.
СТАРИК. Никто с горя не затосковал?
СВАХА. Никто.
СТАРИК. Крепятся, вида не показывают. Ты подскажи им, пусть они речи начинают говорить. В речах, Даша, сокровенное сильно должно проступить.
Сваха направляется к компании сослуживцев. Смех прекращается, все идут к Старику, выстраиваются по обе стороны от него, к ногам ставят венок.
ЛЕТОПИСЕЦ. Пожалуйста, кто-нибудь от профкома… от друзей.
На шаг вперед выступает ОРАТОР.