Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин
Шрифт:
— Почему зимой?
— А зачем электричество к кровати?
— А при чем здесь электричество?
— Не знаю. Может, чтобы теплее стало.
— Это не для тепла, а для секса.
Помолчали минут пятнадцать, хозяйка спрашивает:
— А какой же секс, если она на люстре висит?
Потом вдруг руками всплескивает:
— Господи! Дети войдут — мать на люстре, отца током бьет.
Я говорю:
— Какие дети? Они сами еще в школу ходят.
Хозяйка сползла на пол, хозяин набычился, я понял,
что
— Они тупые были, по три года в одном классе, прямо жалко их. И тут еще к ним без стука сосед вошел… тоже тупой. Дверь не закрыл, с улицы заглядывают все, на жену смотрят.
Хозяйка спрашивает:
— Разве она жена ему?
И вижу — переживает очень за героев. Думаю: «Может, они не американский кинематограф любят, а наш, где все не на мордобой рассчитано, а на сострадание?» Говорю:
— Да, она жена ему, а он ей — законный муж… Сироты оба, ни отца ни матери. Дядька был, в него метеорит попал, теток молью побило… У обоих рахит, куриная слепота. А сегодня первая брачная ночь.
Хозяин отвернулся, вытер украдкой слезы, спрашивает:
— Так что, так и не сладилось у них?
— Нет, — говорю, — где? Полна же комната людей. Хозяйка поднялась, отряхнулась, сказала: «Вот ужасть!» — и начала накрывать на стол.
Вечером гуляю себе и гуляю… ага, на улице прямо. Просто так гуляю себе… без задней мысли… и без передней, просто для здоровья. Еще не хотел выходить-то, потом вышел чего-то. Гуляю и гуляю себе… Хожу просто мимо помойки, и все… Я всегда там гуляю — привык, что ли? Просто хожу смотрю по сторонам. Смотрю и смотрю себе… смотрю — торчит что-то.
Внутренний голос говорит:
— Не бери!
Ага, несколько раз:
— Не бери!
И еще я не хотел брать-то, потом взял чего-то… Сверток. Там сто тысяч долларов. Ну понятно — потерял кто-нибудь.
Внутренний голос говорит:
— Пошли домой!
Ага, несколько раз так:
— Пошли домой!
Еще я хотел пойти домой-то. А пошел чего-то в милицию. Пришел, говорю:
— Не надо никаких благодарностей, просто оформите все, заберите деньги.
Деньги они сразу оприходовали. Капитан говорит:
— О! Молодец вы какой! Нашли сто тысяч долларов и сразу к нам. Очень хорошо… В полнолуние нормально себя чувствуете?
— Нормально.
— О!
Смотрел, смотрел на меня, спрашивает:
— А пятью пять сколько будет?
Я говорю:
— Двадцать пять.
И, видимо, он не ожидал правильного ответа — растерялся.
Потом кладет перед собой револьвер, говорит:
— О! Что мы все вокруг да около? Давайте поговорим чисто по-человечески. Вы — нормальный человек. Нормальный деньги не принесет. Вы принесли. Значит, что-то здесь не так. У нас тоже не все слава богу с раскрываемостью
Я говорю:
— Давайте! Только машину я не умею водить, изнасиловать у меня рука не поднимется, а в то, что я могу убить, вообще никто никогда не поверит.
Он встал, китель одернул, говорит:
— О! Я уже вам верю!
И вызывает кого-то. Тут же с бумагой, ручкой входит писец… не, писун… не, правильно, писец. Внутренний голос говорит:
— Отрицай все.
Несколько раз громко так:
— Отрицай все!
Главное, я решил: буду отрицать все. А сам чего-то говорю:
— Убийства, что были за последние десять лет, — мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкуп, поджоги, наводнения — это все мое.
Кроме того, записали на меня все, что у них накопилось: запугивание ОМОНа… запукива-ние… не, правильно сказал — запугивание ОМОНа, охаивание отечественной порнографии, осквернение пивной и два самосожжения.
Они сбегали, кофе сварили, печенье достали — вообще как-то мы подружились.
— А знаете, — говорю, — кто Кеннеди убил?
— Кто?
— Я.
Капитан достал из сейфа бутылку водки, колбасу, выпили все на брудершафт.
— А знаете, — говорю, — кто организовал татаро-монгольское иго?
— Кто?
— Я.
Они встали. Капитан чувствует, скоро майором станет, спрашивает:
— Ваша настоящая фамилия?
Я говорю:
— Аль Капоне.
Капитан посерел маленько… не, посерил маленько… не, посерел маленько. Короче, нехорошо получилось. Говорю:
— Я пошутил… На самом деле я из налоговой инспекции. Откуда у вас сто тысяч долларов?
Капитан:
— Вы же принесли.
Я говорю:
— Когда?
— Да только что. Мы еще на брудершафт пили.
Я говорю:
— С кем?! Что вы несете?! Я — непьющий.
Капитан чувствует, скоро лейтенантом станет, говорит:
— Надо же, чтобы человек человеку верил.
Я сказал:
— О!
И пошел домой.
— Ну не тяни время, говори тост.
— Значит, так… Весь вред на Руси от пьянства. За то, чтобы бросить пить!
— Молодец! Хорошо сказал. Молодец. В самую точку. Здорово! Суть сказал. «Бросить пить!» Молодец! Когда бросить?
— Сейчас.
— Молодец. Здорово. И уже только по праздникам?
— Нет. Ни в праздники, ни в будни.
— Молодец. Только ночью?
— И ночью не пить!
— Если не закусываешь.
— И если закусываешь, не пить!
— Погоди. Сразу не сообразишь. «И если не закусываешь, не пить»… На людях?
— И на людях, и в одиночку. Ни днем, ни ночью. Совсем не пить!