Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

Хайт Аркадий Иосифович

— Ахт унд драйцих, нойн унд драйцих, ферцих!..

Думаете, он считал доходы? Какой там! Он считал убытки. Такой он был ловкий, мой Лазарь. Каждый день он мне говорил:

— Дела идут плохо, надо ужаться в расходах! Надо ужаться в расходах, дела идут плохо!

Я уже не выдержала, спрашиваю:

— Лазарь, я не поняла: так что мы теперь должны— больше занимать или меньше отдавать?

Нет, на себя он был широкий, но я у него не могла вырвать копейку на расход. В магазин я всегда ходила с мокрыми деньгами: так он плакал,

когда их давал.

Исчез он, как и появился, прихватив все, что у нас было на книжке.

После этого я решила — хватит! Мне нужен простой человек, лишь бы он меня любил. И мой третий муж— Нёма, меня-таки любил. Очень любил. Больше меня он любил только водку. А вы знаете, что такое аид-а- шикер? Это хуже паровоза. Потому что паровоз еще можно остановить, а шикера — никогда!

Если бы я знала заранее, что он такой пьяница, я бы лучше вышла за русского. Тот хотя бы не закусывает. А мой Нёма любил и то и это.

Трезвый, по-моему, он не бывал никогда. Бывало, заявляется домой в час ночи. Я спрашиваю:

— Где ты был?

— Я?.. Играл в шахматы.

— Да? А почему от тебя пахнет водкой?

— А чем от меня должно пахнуть? Шахматами?

Но это еще цветочки. Один раз он пришел такой пьяный, что не смог попасть ключом в замок. Еле вошел в квартиру и закричал:

— Роза! Роза! Дай мне зеркало! Я хочу посмотреть, кто пришел.

Уж я его стыдила и пугала. Говорила:

— Нёма, как ты не боишься? По радио говорили, что у нас от водки умирает каждый четвертый.

Он говорит:

— Ха! Интересное дело! Пьем на троих, а умирает четвертый.

На меня как на женщину он вообще не обращал внимания.

— Нёма, — говорю, — между прочим, сегодня в трамвае трое мужчин поднялись и уступили мне место.

— Ну и что? Ты поместилась?

Наконец я не выдержала и сказала:

— Все. хватит! Выбирай: или я, или водка!

Он подумал и говорит:

— А сколько водки?

И мы разошлись, как в море корабли. Причем море было из той водки, что он выпил за свою жизнь.

После этого я для себя решила: «Все, хватит! Лучше жить одной, чем так мучиться». Но на свою беду я встретила старую мамину подругу, профессиональную сваху. Она сказала:

— Деточка! Тебе нужен пожилой еврейский муж без недостатков.

Я как дура согласилась, и на следующий день она привела Натана. Что правда, то правда: он был действительно пожилой. Правый глаз у него немного косил. на левую ногу он слегка прихрамывал, зато на спине у него был небольшой горб. Я ей тихо говорю:

— Слушайте, а получше у вас не нашлось?

Она отвечает:

— Говори громче, он все равно ничего не слышит.

— Я говорю: почему он такой старый?

— Старый? Ну так что? Муж — это же не курица, вы его не будете варить. И потом, не такой уж он старый. Как говорится, мужчина в самом соку.

Не знаю, может, он и был в соку, но сок был явно желудочный.

Уж не помню, как

она меня уговорила, но я сказала «да». Что касается недостатков, то она меня не обманула: он не пил, не курил и почти не дышал. Вел он себя, как маленький ребенок, просто шагу без меня не мог сделать. Помню, принесла я из прачечной его рубашки. Он зашел с ними в спальню, кричит:

— Роза! Роза! Нам подменили в прачечной рубашки! Посмотри, какой маленький воротничок, я задыхаюсь!

Я посмотрела и спрашиваю:

— Что ты орешь?! Причем здесь воротничок? Ты же продел голову в петлю от пуговицы.

Словом, помощи от него не было ни на грош. Бывало, ждем гостей, я кручусь по дому, готовлю, убираю, накрываю на стол. Он — сидит в трусах, смотрит телевизор.

— Натан, — говорю, — что ты сидишь в трусах? Оденься! Через пять минут придут гости.

— Ну и пусть придут! Пусть увидят, какой я худой, как ты меня плохо кормишь.

— Да?! Тогда уже сними и трусы. Пусть они увидят, что тебя вообще не за что кормить!

Кончилось тем, что весной у него начался авитаминоз. и врач ему прописал делать уколы. После пятого укола он сбежал вместе с медицинской сестрой. И я не удивляюсь: в его возрасте сестра важнее, чем жена.

А вы думаете, еврейский муж — это подарок. Правильно говорила моя сестра Фира:

— Еврейский муж — это загадка, потому что никогда не знаешь, что с ним делать. Положишь его на себя — он засыпает, положишь под себя — задыхается, положишь на бок — смотрит телевизор, поставишь на ноги — его и след простыл: побежал к своей мамочке жаловаться на жену!

Еврейские жены

Вот вы говорите, еврейские жены — лучше всех!.. Ну, не говорите, так думаете. А вы лучше послушайте меня. Я, слава богу, не один раз был женат. И не два. И не три. Впрочем, жены — это не деньги, их можно не считать.

Расскажу всё по порядку. Моя первая жена, Лия, была образованная женщина. Очень образованная. У нее было два высших образования. И ни одного среднего. Она всё могла объяснить: почему летают птицы, почему гремит гром, она только не могла объяснить, почему в доме никогда нет обеда. Готовить она умела всего три вещи: яйца всмятку, яйца вкрутую и яичницу. Через три месяца я уже готов был закукарекать и улететь куда глядят глаза. Но я держался. Потому что я уважаю, когда у человека высшее образование.

Единственно, с чем я не мог смириться, что она каждый вечер хочет со мной читать вслух художественную литературу.

— Адольф, — говорила она, — сними с полки Чехова. Мы почитаем вслух «Три сестры».

— Лиичка, дорогая, но я уже читал эту мансу.

— Читал?..Тогда расскажи.

— А что говорить? Обычная история. В маленьком городе жили три сестры. А там в это время стоял полк с офицерами. А в конце этот полк собрался и ушел, а три сестры смотрят вслед и плачут.

— Почему?