Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Для начала меня на мой звонок заливисто облаяли через дверь. Потом женский голос поинтересовался: «Кто?» Я назвался, мне открыли, и передо мной предстала давешняя голубоглазая шатенка в длинном, до полу, белом махровом халате. Вокруг нее очень живописно скакал черный как смоль стриженый пудель. Она стояла на пороге и удивленно рассматривала меня.
— Здравствуйте, Марина Львовна, — сказал я. — Вы меня пустите или вам сейчас неудобно?
— Удобно. — Дверь открылась шире. — Только я не понимаю, как это вы меня так быстро нашли? Я ведь вчера не представилась… Ах да! —
— Дедуктивный метод здесь совершенно ни при чем, — заметил я, проходя в прихожую. — Просто вчера, когда голосовали за ваш обмен, назвали фамилию, имя, отчество и даже номер квартиры.
— Вот оно что, — протянула она, как мне показалось, разочарованно. — Ну, все равно, проходите. Не знаю только, зачем я могла понадобиться участковому? Потому что живу здесь без прописки? — это уже было добавлено кокетливо.
— Да живите, где хотите, — махнул я рукой. — Тем более что вы ведь, кажется, совершили наконец свой родственный обмен? Поздравляю. Только почему все-таки с третьей попытки?
Мы прошли в комнату и уселись в низенькие кресла у журнального столика. Она пододвинула мне пепельницу.
— Если хотите курить — пожалуйста. Кофе?
— С удовольствием.
Через несколько минут она принесла с кухни поднос, на котором дымились две чашки кофе, стояли сахарница и вазочка с печеньем.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, — сказал я, закурив сигарету и пригубив горячий кофе. — Почему с третьей попытки?
— Я же вам еще вчера объяснила. Тут натуральная мафия, У них на учете каждая квартира, которая может освободиться в перспективе. Это же валюта! А бабушка у меня старенькая и очень больная.
— Вы что хотите сказать — они взятки берут?
— Разумеется! Только не деньгами.
— А чем? Борзыми щенками?
— Вроде того. Козленко, например, за то время, что заместительствует, две книжки выпустил — он критик театральный. И дочь его, поразительно бездарную девку, в аспирантуре оставили. У нас, если кто активно изображает деятельность в правлении, то, значит, чего-то ему нужно: квартиру или там диссертацию.
— А что нужно Елизару Петровичу?
— Черт его знает, — впервые задумалась она. — Как будто все у него есть. Доктор технических наук, дача в Апрелевке, квартира четырехкомнатная… Я там не была, но рассказывают, у него миллионная коллекция старинных икон. Разве что… Год назад он пробил однокомнатную дочке директора торга. Наши повозмущались, да скоро перестали, когда всех пайщиков прикрепили к столу заказов. Болтают, что сам Елизар Петрович теперь без балычка или семужки не сидит.
— Откуда у вас такая бездна информации? — поинтересовался я.
— Так ведь я тут с самого рождения живу. А дом-то стеклянный, все насквозь видно, — засмеялась она. Я допил кофе и поднялся:
— Спасибо. Вы мне позволите обращаться к вам за справками?
— Бога ради, — ответила она и вдруг сдвинула брови, спохватилась: — А, собственно говоря, зачем вы приходили?
— За чем приходил — то и получил. Теперь буду знать, что поделывает местная мафия, — ответил я. И, вспомнив дежурного, по отделению капитана Калистратова,
Елизар Петрович Кадомцев принимал гостя в своем кабинете. И хотя гость был всего лишь участковый инспектор, ему оказывали максимум внимания. Предлагали липтоновский чай, французский коньяк, но гость от всего отказывался и только по сторонам головой вертел: все стены в комнате были завешаны великолепными иконами.
— Воров не боитесь? — спросил я.
— Боюсь, — честно ответил Кадомцев. — Человек, владеющий собственностью, всегда уязвимей нищего: ему есть что терять. Что ж мне их теперь, в речку выкинуть? Это они сейчас подорожали, а когда я их собирал, никто не интересовался. Вот эту Неопалимую Купину я лет тридцать назад выменял на бутылку водки. А сейчас она стоит тысяч тридцать — шестнадцатый век!
— Водка тоже подорожала, — заметил я.
— Да, — скорбно изломал густые седые брови Елизар Петрович и вдруг сказал ни к селу ни к городу: — Как вы думаете, сколько эта… э… Скачкова! Сколько эта Скачкова заплатила Байдакову за фиктивный брак? Какие сейчас расценки?
— А вы уверены, что брак обязательно фиктивный?
— А вы — нет?
Я вспомнил грязную, захламленную квартиру Витьки, в которой не было ни следа присутствия женщины, и вынужден был признаться, что тоже уверен. После чего сказал:
— Насколько я понимаю, вы меня пригласили, чтобы я помог вам доказать эту самую фиктивность. Если так, то хочу предупредить сразу: это не входит в мои обязанности.
— Вы очень проницательны, — произнес он, пристально меня рассматривая. Мне кажется, мы с вами поладим. Я думаю, нашей бухгалтерии не составит труда выписать вам премию. Рублей пятьсот вас устроит?
— Нет, — вздохнул я. — Боюсь, Елизар Петрович, вы меня неверно поняли. Никаких премий мне не надо. Мне не деньги нужны, а время. Поэтому я вам не могу обещать быстрых результатов.
— Но вы это сделаете? — спросил приунывший было, но затем воспрянувший председатель.
— Постараюсь, — ответил я. В конце концов, такой ответ меня ни к чему не обязывал.
— Ну и отлично, ну и ладушки! — заулыбался Елизар Петрович. — А то ведь посудите сами, в каком мы дурацком положении: Байдаков в тюрьме, увидеться с ним нам нельзя. А эта дамочка, можете не сомневаться, уже завтра въедет в квартиру — и мы ее потеряем! Я квартиру имею в виду, — пояснил он. И продолжал: — Подумать только: три недели, как прописана в Москве, а уже на тебе — роскошная двухкомнатная! Это при том, что у нас огромная очередь нуждающихся! Вы меня понимаете?
Я кивал, что да, понимаю. Хотя, как ни старался, не мог найти в своей душе и капли сочувствия к попавшему в «дурацкое положение» председателю. Особенно в свете ретроспекций голубоглазой Марины. Откровенно говоря, мне совершенно не хотелось заниматься этим склочным делом, таскать из огня каштаны для правления кооператива «Луч». И уж тем более я не желал заниматься этим в порядке частной инициативы. Поэтому сказал:
— Вот что. Вы напишите официальное заявление нашему начальнику отделения с просьбой помочь. И если он распорядится…