Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Но что это? Отчего вдруг он остановился, отчего задрожали его руки, когда, закуривая папиросу, он долго чиркал гаснущими на ветру спичками?
«Полтава?» — остро ощутив колющую боль в сердце, подумал Трофимов.
Да, эта вечерняя улица незнакомого города напомнила ему Полтаву, прошлое, юность. И, как это часто бывает, вместе с мыслями о прошлом пришли думы о настоящем, точно на незримых весах сравнивалось и взвешивалось то, что было, с тем, что есть.
Юноша-следователь в Полтаве и прокурор района здесь, в Ключевом, шли по жизни одинаково решительно. Разница была только в возрасте, но разница
Трофимов вспомнил Лукиных, Михайлова, Струнникова, старика Чуклинова, вспомнил даже дежурную из гостиницы — сколько новых людей встало на его жизненном пути за один только день! И сколько бы их ни было, каждый, буквально каждый стоил того, чтобы о нем думали, заботились, чтобы его берегли.
«Не слишком ли много я на себя беру? Не ошибаюсь ли? — подумал Трофимов и тут же сам себе возразил: — Но разве я надеюсь только на свои силы? Или на силы Власовой и Находина? Нет, у меня куда больше помощников. Вот они, эти еще не знакомые мне люди, что идут сейчас навстречу, и сотни людей за стенами этих домов, люди, мысли и стремления которых сходятся на одном слове: „Коммунизм!“».
Только теперь Трофимов заметил, что не идет, а почти бежит по улице.
«Куда это я?» — улыбнулся он и, вспомнив об адресе, который дала ему Власова, решил сейчас же разыскать этот дом…
Дверь Трофимову открыла высокая пожилая женщина. Несмотря на возраст, она держалась прямо, и движения ее были плавны и легки. Она слушала объяснения Трофимова о том, кто и зачем его к ней прислал, и смотрела на него так, будто хорошо понимала, почему он, не дождавшись утра, бросился отыскивать ее дом.
— Пойдемте.
Женщина взяла Трофимова за руку и повела в комнату.
— Марина, а ведь вышло по-моему! — громко обратилась она к кому-то, и в голосе ее прозвучали молодые нотки.
Яркий свет после полутемной прихожей ударил Трофимову в глаза, и он остановился на пороге.
В глубине комнаты, перед большим стенным зеркалом, стояла девушка.
— Ты о чем, мама? — спросила она.
Слова, произнесенные ею, прозвучали звонко и протяжно, словно обронила она их невзначай, думая совсем о другом. Трофимов увидел, как медленным, округлым движением она вскинула руки к голове, оправляя тяжелые русые волосы, и, глядя в зеркало, лишь чуть-чуть повела в его сторону глазами.
— Да о том, — сказала мать, — что Ольга Петровна ошиблась, даром что прокурор — знаток человеческих душ. — Она обернулась к Трофимову: — Власова-то ваша только что звонила мне, предупреждала, что вы придете завтра, а я усомнилась: «Нет, говорю, сегодня заявится, обязательно сегодня». И то сказать, в домах свет, люди, жизнь, а ты один во всем городе — ни родных, ни знакомых.
— А мы, по-твоему, знакомые? — улыбнулась дочь.
И опять слова эти прозвучали как бы невзначай, а ее улыбка — открытая, ясная — обращена была вовсе не к Трофимову, и не к матери, а куда-то мимо них, к тому, что жило сейчас в глазах этой девушки.
— Конечно,
— Верно, — улыбнулся Трофимов. — А вас — Евгенией Степановной?
— Тоже верно. Знакомьтесь, моя дочь Марина, санитарный врач города и весьма строгий товарищ, но вы ее не бойтесь: она в отца — накричит, разнесет и тут же помилует.
— Надеюсь, мы будем друзьями, — сказал Трофимов.
— Может быть, если вы не очень похожи на Михайлова… — Марина протянула Трофимову руку: — Белова.
— Вот как? Что же он такое натворил?
— В том-то и дело, что он ничего не натворил, а надо бы.
— Ну-ну, не ко времени разговор, — становясь между дочерью и Трофимовым, с улыбкой сказала Евгения Степановна. — Пойдемте, Сергей Прохорович, я вам покажу вашу комнату, а потом будем чай пить.
Она снова дружески взяла Трофимова за руку и, как маленького, повела его за собой.
— Вот… Это кабинет моего покойного мужа.
Комната, куда ввела Трофимова Евгения Степановна, была вся заставлена книжными шкафами и полками. Широкий письменный стол был почти пуст — стопка чистой, пожелтевшей от времени бумаги, большая необтесанная глыба кварца, в которой было выдолблено гнездо для чернильницы, настольная лампа и рядом с ней маленькая фотография Владимира Ильича, читающего «Правду».
Трофимов подошел к столу, взглянул на эту с детских лет знакомую фотографию Ленина, на полки с книгами, на образцы горных пород, аккуратно разложенные на подоконниках, и сразу почувствовал себя здесь дома, среди родных и близких людей.
— Разрешите? — он вопросительно посмотрел на Евгению Степановну, а руки его уже потянулись к книгам.
— Смотрите, смотрите, — печально сказала Евгения Степановна. — Тут найдутся полезные книги и для вас. Муж собирал их с толком, умеючи. Ах, как он любил книги! И вы, видно, любите?
— Люблю! Очень! — сказал Трофимов, покосившись на Марину, которая в это время показалась в дверях.
И пока женщины, легко двигаясь по комнате, прибирали ее, Трофимов переходил от одной книжной полки к другой, снимая книги и не спеша прочитывая их заглавия.
Чего только тут не было! Книги по садоводству и архитектуре, множество книг о месторождениях золота, нефти и руд на Урале, целая библиотека по лесному сплаву, старинные исследования края, сборники народных песен.
Урал — Урал, с его суровой красотой, с его неисчерпаемыми богатствами, легендами и песнями, смотрел на Трофимова со страниц этих книг.
— Да тут у вас целая сокровищница! — воскликнул он, когда глаза его случайно встретились со взглядом Евгении Степановны.
— Ну что ж, я буду рада, если эти книги вам пригодятся, — сказала она. — Больно смотреть, как стоят они без дела на полках, точно вместе с хозяином… — Она не договорила, не смогла произнести страшного для себя слова. Слезы навернулись у нее на глазах, и дочь, заметив это, тихонько обняла мать и прижала ее к себе.
На минуту в комнате стало тихо и сумрачно. Трофимов, не смея потревожить этой тишины, не знал, что сказать. С книгами в руках он неподвижно стоял посреди комнаты и казался сейчас самому себе нелепо большим, неловким и совсем чужим для этих тяжко переживающих недавнюю утрату женщин.