Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— На охоте.
— И снова пили?
По залу прошел удивленный, неодобрительный ропот.
— А если я задам вам этот же вопрос, только с иными числами, еще пять раз? — спросил Трофимов. — Ответите вы мне, где вы провели все эти семь ночей или нет?
Трофимов положил руку на лежавший перед ним листок. В движении этом было столько уверенности, что каждому стало ясно: прокурор знает все. На самом же деле прокурор знал только то, что рассказала Власовой Таня Лукина: о ночах, которые она провела без сна, ожидая мужа, о горьких думах,
— Отвечайте, свидетель, — спокойно сказал Новиков.
— Говорю вам, были на охоте! — нервно дернул плечом Глушаев. — Ну, выпивали, признаюсь… Что ж тут такого?
— И много пили? — спросил Трофимов.
— Порядочно, признаюсь…
— Признавайтесь, признавайтесь, — негромко сказал Трофимов.
— В чем? — крикнул Глушаев. — Что это? Да уж не меня ли здесь судят?
— Нет, вы только свидетель.
— Вот именно. Вы же сами вызвали меня в качестве свидетеля.
— Не я вызвал вас, гражданин Глушаев, а суд, — возразил Трофимов, — и не по моей просьбе, а по просьбе защитника товарища Струнникова.
— Совершенно верно, — привстал Струнников, — совершенно верно: гражданин Глушаев вызван в суд по моей просьбе.
— Да не все ли равно, кто меня вызвал — защитник или прокурор? — раздраженно сказал Глушаев. — Я — свидетель. Меня просили дать Лукину характеристику, и я дал ее. Что же еще нужно от меня товарищу прокурору?
— Только то, что вы можете сказать суду, как свидетель по делу Лукина. Только это. — Трофимов обернулся к председательствующему. — Прошу, товарищ Новиков, учесть показания свидетеля о том, что он в течение месяца семь раз вовлекал своего подчиненного в ночные попойки…
— Да на охоту же ездили, на охоту! — крикнул Глушаев, теряя самообладание.
— …под видом охоты, — спокойно докончил Трофимов. — Теперь я хочу задать несколько вопросов подсудимому.
— Подсудимый, встаньте, — сказал Новиков.
Лукин встал. В первый раз за все время суда он поднял голову. Трофимов увидел, что Лукин смотрит на Глушаева. Увидел, как Глушаев отвел глаза, как забарабанил беспокойными пальцами по столу защитника.
— Скажите, Лукин, — негромко, точно задавая ничего не значащий вопрос, спросил Трофимов: — Где вы проводили со своим начальником ночи, о которых идет здесь речь?
Лукин молчал. Глушаев быстро, предостерегающе поднял руку.
— На пасеке, в лесу! — торопливо ответил он. — Там, у деда, многие охотники ночуют.
— Я спрашиваю не у вас, а у Лукина, — перебил его Трофимов. — Отвечайте, Лукин, где вы проводили эти ночи?
— Он правду сказал, — глухо отозвался Лукин.
— И пили там?
— Пили.
— А приходилось вам говорить Глушаеву, что дома у вас из-за этого неприятности, что ваши частые отлучки обижают жену?
— Приходилось…
— И что же в таких случаях говорил
Лукин молчал. Глушаев с видом человека, случайно попавшего в нелепую, глупую историю, удивленно пожал плечами.
— Спрашивала вас жена, где вы пропадаете по ночам? — снова задал вопрос Трофимов.
— Спрашивала.
— Что вы ей отвечали?
Лукин молчал.
— Говорили вы ей, что это ее не касается?
— Говорил.
— Но это были не ваши слова? Это Глушаев внушил вам, что жена не должна вмешиваться в дела мужа? Отвечайте. Говорил он вам это?
— Говорил.
— А про то, каким должен быть, по его мнению, настоящий уралец, тоже говорил?
— Говорил.
— О дедах и прадедах, об удали старательской, о том, как в былые времена жен своих били?
— Да…
— Ничего я этого не говорил! Чепуха! — закричал Глушаев.
— Обратите внимание, товарищи судьи, — сказал Трофимов. — Признания подсудимого целиком совпадают с тем, что только что излагал здесь сам Глушаев. В данном случае у нас нет оснований не верить свидетелю.
— Ничего я не говорил! — возмущенно замахал руками Глушаев. — Вы меня неверно поняли! Все это чистейшая чепуха!
— Согласен, — спокойно сказал Трофимов. — Все, что вы здесь говорили, вредная чепуха. Скажите, Лукин, а о том, как вести себя на суде, вам Глушаев не говорил ничего?
Лукин молчал.
В зале началось вдруг какое-то движение, тревожный шепот прокатился по рядам.
Трофимов увидел, как поднялась со своего места Таня Лукина, как медленно пошла она по проходу. По мере того, как Таня приближалась к судейскому столу, люди, сидевшие в задних рядах, подымались. Но никто не проронил ни слова. Только Варя, подруга Тани, тихо ахнула.
Таня остановилась перед Глушаевым, поглядела на него, словно видела его впервые, и шепотом проговорила:
— Так это ты?.. Все ты?..
— Танечка! — прозвучал в тишине голос Кости Лукина.
Стремительным движением перегнувшись через барьер, он схватил жену за руку.
— Таня! Я виноват. Прости ты меня! Прости, если можешь!..
Зал, точно один человек, вздохнул и смолк.
Таня мгновение прямо смотрела в глаза мужу, потом, вырвав руку, опустив голову, быстро пошла назад, туда, где стоял ее отец.
— Тише, товарищи! Тише! — стучал по столу рукой Новиков, хотя в зале и без того было очень тихо. Он посмотрел на Трофимова. — У вас есть еще вопросы?
— Нет. Больше вопросов к подсудимому и свидетелю не имею, — негромко сказал Трофимов.
— А вы, товарищ защитник? — спросил Новиков у Струнникова.
— И я не имею вопросов.
— Есть ли у вас вопросы, товарищи народные заседатели?
— Вопросов нет.
— Все ясно.
— Подсудимый, садитесь. Свидетель Глушаев, садитесь. — Новиков помолчал и уже спокойным голосом объявил: — Судебное следствие окончено. Переходим к выступлению сторон. Слово предоставляется прокурору Трофимову.