Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское, — сказал Черняев, открывая дверцу автомобиля. — Я пошел…
«С Богом!» — внутренне перекрестился атеист Кравченко, в этот миг искренне веря в Бога и его всесильность.
По-видимому, милицейские ангелы не дремали — Черняеву удалось благополучно перебраться на подножку «Урала». Остальное было делом техники. Через несколько минут связанный брючными ремнями водитель «Урала», которым оказался ранее судимый Слонимский Вася по прозвищу Слон лежал на заднем сиденье «копейки».
Расписанный татуировками Слон проживал на поселке «Волокно». Теперь, надежно упакованный Черняевым, готовился
— Хозяин заберет, — небрежно бросил Черняев, кивнув головой в сторону «Урала» и радуясь удачному окончанию приключений. — Нас ждут в отделе. Поехали.
Когда он с помощью Кравченко втаскивал в дежурку «спеленатого» Слона, оперативный дежурный Цупров обратил внимание, что лицо Слона в скором времени превратится в сплошной синяк.
— Споткнулся что ли?
— О руль стукнулся, когда резко тормозил, чтобы передать управление мне, — ощерился Черняев.
— А я что? Я ничего, — стушевался дежурный, уже достаточно проинформированный об обстоятельствах задержания Слона.
— И я — ничего…
…Начальник отдела Воробьев Михаил Егорович был поставлен перед трудной дилеммой. С одной стороны водитель «Урала», он же — угонщик, совершивший наезд на девочку, задержан при столь необычных обстоятельствах. С другой — его подчиненный рисковал своей жизнью. И не только своей, но и жизнью народного дружинника…
Умудренный жизненным опытом начальник впервые не знал, что делать. То ли ругать участкового-каскадера за его безрассудные, киношные трюки при задержании опасного преступника, убийцы, по сути; то ли хвалить. За всю историю существования Промышленного РОВД такого задержания еще не случалось.
В конце концов, он принял соломоново решение: один на один отругал Черняева за его бесшабашность.
— О себе не думаешь, о родителях, детях подумай! Чтоб в первый и последний раз…
А во время очередного оперативного совещания личного состава официально поблагодарил за умелые действия при задержании особо опасного преступника.
— Молодец! Так держать!
Но внимание на способе задержания преступника особо не акцентировал.
Приказом начальника УВД Курского облисполкома генерал-майора Панкина Вячеслава Кирилловича дружинник Кравченко и участковый Черняев были поощрены денежной премией в сумме пятидесяти рублей каждый. Немалые деньги! Особенно для опера, зарплата которого сто двадцать рублей…
Часть этой премии в день ее получения тут же пошла «на обмывку» в узком кругу участковых и дружинников. Таков уж закон милицейских будней.: поощрило начальство — обмой, чтобы еще раз поощренным быть, наказали — выпей и не переживай. Кому в этой жизни легко?
— За удачу! — Так звучал в тот раз тост.
Вот такой был Черняев Виктор Петрович: и насмешник до жестокости, и смельчак до безрассудства.
Шила в мешке не утаишь — дошел слух о проделке Черняева и до Смехова. «Уж я припомню тебе грудинку…» — затаился он. И стал поджидать подходящего случая, очередной шутки опера, чтобы одним махом расправиться с обидчиком. Даже при встрече делал вид, будто ничего не знает и не понимает. Черняев же, долго предостерегавшийся от каких бы то ни было выходок, однажды не утерпел и… попался на крючок.
…Был разгар рабочего дня. Юрий Николаевич, развалясь в кресле, лениво поднимал телефонную
В ходе разговора он тер ею ухо и щеку. По-видимому, от лени и безделья. И когда разговор оканчивался, еще долго не клал ее на рычажки аппарата, продолжая потирать щеку и ухо. Эту особенность «работы с телефонной трубкой» приметил Черняев и решил ею воспользоваться, чтобы в очередной раз покуражиться над незадачливым дежурным.
Когда Смехов отлучился на какое-то время из дежурки, Черняев веселым бесом влетел в дежурку и штемпельной подушечкой, пропитанной чернилами, измазал защитную чашечку мембраны телефонной трубки. Ту самую, которой так неосторожно дежурный потирал себе ухо и щеку. Проделав такой фокус-покус, опер немедленно удалился из дежурки. Помощник сделал вид, что ничего не видел, занимаясь своими делами. Вскоре вернулся Смехов. Вновь развалился в кресле.
Тут и раздался звонок. По просьбе Черняева звонил какой-то оперативник. Не подозревая подвоха, Смехов снял трубку и, как прежде, стал ерзать ею по ушной раковине и щеке, вяло отбрехиваясь от надоевшего с пустяшным вопросом опера.
Может быть, все бы и обошлось. Ну, похихикали бы немного помощник и водитель над чумазым лицом дежурного, да и успокоились. Может быть…
Но в это время к начальнику отдела шла Нина Иосифовна Деменкова — заместитель прокурора. Гроза милиции и страж порядка. Все видела, все замечала и, не откладывая в долгий ящик, тут же, на месте, производила суд и расправу, не взирая ни на ранги, ни на заслуги провинившегося…
Ей было за сорок. Но возраст почти не сказывался на ее внешнем облике. По-девичьи стройная фигура в облегающем форменном или строгом гражданском костюме. Гордо посаженная голова, с аккуратной деловой прической женщины, знающей цену себе и другим. Правильные черты лица. И глаза… Глаза мудрого, прожившего большую жизнь человека, постоянно сталкивающегося с самыми необузданными человеческими страстями и горем. Редко приходилось улыбаться этим глазам. Возможно, специфика работы наложила свой отпечаток на них. Их пронзительный и пронизывающий взгляд не могли скрыть или сгладить толстые стекла очков, неотъемливаемого атрибута людей, много читающих и пишущих. Её боялись и уважали не только молодые, совсем зеленые сотрудники, но и уже опытные, не один год проработавшие в органах милиции, в том числе и руководители. Уважали за профессионализм, за честность и порядочность, за принципиальность. С ее мнением считались не только начальник отдела милиции Воробьев и его заместитель по следствию Крутиков, которые и сами были зубрами в юриспруденции, но и в областной прокуратуре.
«Если Нина Иосифовна сказала, что сделать надо «так-то и так-то», значит, так и стоит поступить… И лучше к ней не попадать, — говорилось в милицейских кругах, — морально раздавит и заставит почувствовать себя ничтожеством».
Справедливости ради, стоит отметить, что Нина Иосифовна была не только грозой для милиции, но и незримым ангелом-хранителем всего Промышленного РОВД. Она могла стукнуть кулаком по столу, когда делала внушение очередному «споткнувшемуся» сотруднику, могла повысить голос до Левитанского эмоционального и драматического звучания, пробиравшего «виновника» до дрожи косточек во всем теле, но никогда и никого не оскорбляла и не унижала. И по большому счету — многих спасла от беды.