Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Эди, я тоже рад этому решению, — проговорил Моисеенко, торжествующе глядя ему в глаза. — Я понял, это ваш ответ и на мой вопрос. Прекрасно, о деталях поговорим позже. Сейчас же, дорогие друзья, мне надо возвращаться на работу, дела, дела… А вы, Леночка, знайте, что я тоже постараюсь всегда быть поблизости, напоминать о себе и появляться, когда в этом будет надобность. Надеюсь, не возражаете?
— Нет, конечно, Андрей Ефимович, — весело ответила она, поднимаясь вслед за гостем.
Уже на выходе из квартиры Моисеенко попросил Эди позвонить ему завтра в первой половине дня и ушел.
Эди же, как только Елена закрыла дверь, приложил указательный палец к губам и, взяв ее под локоть, повел на кухню, где под верещание кухонного
— Может портфель выкинуть в мусоропровод? — предложила она.
— Нельзя, он еще пригодится, — заметил Эди. — Сейчас пойдем в комнату и вы будете говорить о том, какой же приятный человек этот Андрей Ефимович, как вам понравились его цветы и как было неудобно отказываться от поездки в Софию. Потом, когда начнем убирать со стола, скажите, что надо чуточку бы прибраться. Я поддержу эту затею и возьмусь пылесосить… После, выключив пылесос, предложу на время припрятать портфель, который он мне подарил. Вы же, сначала предложите спрятать в комнате своего отца. Но, когда мной будет сказано, что надо бы в более надежное место, укажете на шкафчик на балконе, мол, вор, если он и проберется в квартиру, не подумает искать в нем.
Через час, реализовав свой сценарий на практике, они пришли на кухню, где за непринужденным разговором попили чаю с пирогами, а затем пошли гулять.
Календарное московское лето медленно двигалось к осени… Но солнце, не обращая на это никакого внимания, словно забыв, что ему пора бы умерить свой пыл, нещадно пекло, заставляя людей прятаться в тени деревьев или под разноцветными куполами легких зонтиков.
В отличие от многих москвичей Эди и Елене повезло: они шли по Кунцеву, которое утопало в зелени скверов лип и сосен, дышащих прохладой и свежестью.
Елена рассказывала о том, каким было ее детство, о школе, матери и отце. Эди ее слушал, не перебивая. Тем самым давал ей возможность освободиться от теснящих голову мыслей. Выговорившись, она умолкла, а затем неожиданно произнесла:
— Как жаль, что детство прошло! В нем столько было доброго и теплого.
— Елена, мне кажется, что в каждой поре есть своя изюминка, как в весне, лете, осени и зиме. Надо только ее увидеть и понять.
— Как здорово вы сказали. Знаете, я иногда дивлюсь тому, что в вас, по сути суровом человеке, мирно уживаются жесткость, порой граничащая с жестокостью, и лиричность, свойственная поэтическим натурам. Как вам это удается?
— Честно сказать, я не думал об этом. Видно, проявления моего характера зависят от складывающихся обстоятельств. Могу только сказать, что я не принадлежу к числу тех, кто готов подставить вторую щеку под удар из соображений человечности, так как доподлинно знаю, что в наше время среди тысячи людей не найдется ни одного, кто не воспримет это в качестве слабости. Вот только на секунду представь, что Моисеенко сделал бы с нами, будь мы ему безропотно послушны. Он бы нас в порошок стер.
— Эди, я почувствовала его неискренность аж с порога, но дала ему проявить себя этаким добрым и пушистым толстячком. Пусть радуется, что он такой хитрый и проницательный. Будьте уверены, меня ему не обмануть. Ваши советы и примеры, которые мы разбирали в Минске, мне здорово помогли. Правда, я сегодня сделала ошибку, попросив вас помочь, из-за чего вы вынужденно оставили его без контроля. Тем самым дала вам лишнюю работу. Впредь я такого не сделаю. В крайнем случае промолчу или напущу слезы на глаза, надую губы или что-нибудь подходящее к моменту выкину. Главное, вы не бросайте меня. Я понимаю, вы обязаны будете уехать, значит так надо, но я буду вас ждать.
— Хорошо, моя несравненная, я не брошу вас. Но вы будьте умницей, — ласково произнес Эди, еле коснувшись ее руки и заключив при этом, что она быстро обучается. Если дело так и дальше пойдет, то в скором
— Буду, несомненно, буду, — взволнованно прошептала она, ответив ему таким же прикосновением.
Затем Эди рассказывал ей о жизни известных чекистов и их героической борьбе с вражескими разведками. В конце предложил пройти подготовку у специалистов по различным направлениям предстоящей работы. Это ею было воспринято с готовностью и интересом. Потом они вернулись в квартиру. Побыв там полчаса и забрав из портфеля деньги, Эди уехал в гостиницу.
Прибыв в номер, он сразу же позвонил Минайкову и, в нескольких словах поведав о прошедшей встрече, попросил организовать ему доступ к телефону для доклада Маликову.
Володя, сказав, что сейчас все организует, сообщил, что сегодня с утра ему звонил Дроздов насчет квартиры. Там все в порядке.
Минут через тридцать в номер постучали. Это была Люба. Порасспросив друг у друга о делах и жизни, они пошли в другой номер, который состоял из нескольких комнат и большой гостиной.
— Вам в кабинет, — сказала Люба, показав рукой на одну из дверей, в замке которой торчал ключ. Войдя в него, Эди увидел рабочий стол, на котором стояло несколько телефонных аппаратов. Определив по надписи аппарат внутренней связи, он сел в стоящее тут же рабочее кресло и набрал нужный номер.
Убедившись, что на другом конце провода находится Маликов, он подробно доложил ему о встрече с Моисеенко, полученных от шпиона деньгах, его предложении написать расписку и созвониться завтра.
— Выходит, он решил форсировать события, коль приперся на квартиру. Нам это на руку и потому будем ему в этом, как говорится, потакать. Расписки писать не надо, а вот техническими средствами фиксировать подобные его предложения для предъявления при реализации дела надо. С дочерью «Иуды» необходимо обстоятельно поработать. Может быть, провести недельную подготовку в режиме учитель — ученик? Поговорите с ней по этому поводу.
— Я уже говорил, она согласна.
— Вот и хорошо. Тогда через час состыкуйся с Минайковым и обговори с ним детали. К тому времени он уже будет иметь задание организовать для нее курс на нашей загородной базе. Кстати, сможет ли она поехать туда в ближайшие дни?
— Сможет, до начала занятий в институте время еще есть.
— Ладно, с ней определились… Так на чем мы остановились по Моисеенко?
— На завтрашнем звонке.
— Правильно. Так вот, думаю, что он хочет обговорить детали ваших дальнейших взаимоотношений. Вполне возможно предложит написать заявление, заполнить анкету… с такими фактами мы уже встречались. Главное состоит в том, что сегодня стало очевидным — у них по тебе не осталось сомнений. Это радует, а вот портфель-подарок напрягает, — вымолвил генерал и весело обронил: — Он же подарен, чтобы контролировать тебя круглосуточно, а ты просто упрятал на балкон. Понимаешь, тем самым сорвал великолепную задумку резидента. Представляю выражение его маслянистых глаз и вспотевшую от напряжения лысину, когда технари доложат, как ты поступил с его подарком, э-хе-хе-хе, э-хе-хе-хе… Расскажу Иванкову — обхохочется, у-хе-хе.
«Надо же, как развеселился старик», — подумал Эди и почувствовал, как у самого разошлись губы в улыбке.
— Как же ты меня рассмешил, подполковник, у-хе-хе. Давно так не смеялся, спасибо. Ну да ладно, черт с ним, с этим Моисеенко. Хотя надо иметь в виду, что, узнав об осечке с портфелем, он может придумать какой-нибудь другой вариант закладки. Ты думал об этом?
— Пока нет, но для этого ему как минимум надо будет придумать и новую легенду, чтобы подсунуть повседневно носимый предмет с микрофоном. Если, товарищ генерал, это будет новый кожаный портфель с такой же суммой, полагаю целесообразным принять его и поносить пару дней по магазинам. Ведь перед отъездом домой мне надо будет презенты купить для приятелей, — осторожно пошутил Эди.