Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Нет, нет… дети будут презирать меня, если узнают, что я пошла против родины…
— Но еще больше будут презирать тебя, если узнают, что ты могла спасти их отца и не захотела…
— Я могу спасти Фридриха!
— И можешь, и должна!
— Клянусь тебе, что я спасу его!
— Клянись головой своей!..
— Клянусь моей головой!..
— Клянись головою детей!..
— Клянусь головою моего сына Владимира и дочери Елизаветы, что я спасу их отца какой бы ценой не стало… Жизнь без него для меня немыслима… Я уже и так задумываюсь о смерти…
— Фрау Мария, задумывайся о жизни и беспрекословно, слепо повинуйся
Бум ку-ку!..
Часы пробили половину первого.
В комнате погасли огни.
А когда они через мгновение вспыхнули, на месте Берты стоял какой-то почтенный седовласый мужчина профессорской наружности и, поглаживая широкую окладистую бороду, как ни в чем не бывало, бархатным баритоном гипнотизера Таубе продолжал речь Берты:
… — И это знакомство даст возможность принять тот или иной план. В котором часу вам назначено свидание с мужем…
— От 12 до 2-х…
— Ровно в одиннадцать я буду у вас. Зовите меня профессором… Я Иван Иванович Кебецкий… Впрочем, завтра успеем условиться обо всем. Теперь же вам пора домой…
Ловким движением Таубе сорвал парик и бороду.
— Как в кинематографе! — подумала Мария Николаевна.
— Как в кинематографе! — словно читая ее мысль, повторил Таубе.
XIX. ПРОФЕССОР КЕБЕЦКИЙ
Помощник начальника тюрьмы очень подозрительно посмотрел на спутника Марии Николаевны.
Он не любил, чтобы даже в контору входили посторонние лица.
Но когда Мария Николаевна представила ему:
— Профессор Кебецкий. Разрешите профессору подождать в конторе. Он не оставляет меня ни на шаг, это мой тиран…
Бравый офицер почтительно приподнялся и, подавая посетителю руку, пробормотал:
— Конечно… Я так счастлив познакомиться с таким знаменитым ученым. И как это я сразу не узнал вас по портрету в «Ниве»… Не угодно ли вам пройти в мой кабинет… Здесь в общей комнате не так приятно…
— С удовольствием пройду к вам в кабинет, потому что, откровенно говоря, не желаю, чтобы завтра в газетах появилась заметка о том, что профессор Кебецкий побывал в тюрьме… Вы не поверите, как тяжела и неприятна, подчас, популярность… Наш брат даже жене не может изменить, чтобы об этом не распубликовали в газетах…
Профессор вошел в кабинетик дежурного помощника, полыценного
— Вы же разрешите мне, старику, говорить с вами попросту и действовать напрямик… Разрешите мне сопровождать г-жу Гроссмихель сюда инкогнито… На это я имею серьезные основания… Главное, что в судьбе этой прекрасной, но несчастной женщины принимает…
Профессор осмотрелся, не подслушивает ли его кто, и, хотя подслушивателей не было, все-таки нагнулся к уху офицера и шепнул ему такое громкое имя, от которого последний даже почтительно привскочил.
— Это мой пациент, и я дал ему слово, что не оставлю Марии Николаевны до тех пор, пока она совсем не оправится. После ареста мужа несчастная женщина впадает в какие-то странные продолжительные обмороки, от которых только мне удается ее спасать… При мне она чувствует себя совсем молодцом… Затем, во-вторых, Мария Николаевна дочь профессора Мордванова — моего школьного товарища. Ему я тоже, как и князю, дал слово не покидать Марии Николаевны ни на минуту… Все это очень мило, но мне было бы очень неприятно, если бы моя фамилия в газетах где-нибудь была припутана к делу Гроссмихеля… Пусть князь уверяет, что дело это мыльный пузырь, что Гроссмихель арестован по какому-то недомыслию и будет на днях выпущен на свободу и, как германский подданный, выслан из Петрограда, у меня на этот предмет особый взгляд… Раз ты немец и во время войны находишься в Петрограде, значит, ты — шпион. А раз ты шпион, — повесить без рассуждений.
……………….Надо бы каждого немца повесить! Сперва его повесить, а потом пусть он доказывает, что не шпион…
Помощник начальника почтительно и одобрительно рассмеялся.
— Вот именно: сперва повесить, а потом разговаривай…
— Я уверен… т. е. я не смею быть уверенным, раз князь уверен в противном… но все-таки… я не убежден в чистоте этого Гроссмихеля… и не хотел бы чем-нибудь содействовать облегчению его участи… Вы не знаете, в каком положении его дело?
— Слышал, что он сильно замаран… Найден ключ к его донесениям в главный германский штаб, которые он диктовал своему маленькому сыну…
— Негодяй!..
— Да, небывалый случай, чтобы отец совершал преступления руками своего невинного ребенка…
— Подлец!.. Я хотел бы, чтобы его немедленно вздернули… Ведь от него… позвольте узнать имя и отчество…
— Петр Петрович Вырубов…
— Ведь от него, Петр Петрович, вся семья Мордвано-вых отвернулась уже давно… Марья Николаевна поссорилась из-за мужа даже с отцом… Николай Иванович, профессор Мордванов, прямейшей, честнейшей души человек, его иначе и не зовет, как шулер…
— Почему шулер?
— Да потому, что он живет, или делает вид, что живет, карточной игрой…
Капитан, которому карточный азарт был по душе, крякнул:
— Да, конечно… от карт не проживешь…
— Симуляция!
— Я вас не понял, профессор…
— Да Гроссмихель, говорю, симулянт… Симулируют обыкновенно больного, а он симулирует шулера… Редкий вид симуляции: прикидывается шулером, чтобы скрыть шпиона!.. Повесить! Повесить такого! Недаром вся семья от него отвернулась. Не понимаю, почему так князь распинается за него… Он видел его два-три раза, и Гроссмихель его очаровал… Чем? Скажите, в самом деле он так интересен?