Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Ну что? Тебе лучше…
— Мне так хорошо, что не знаю, как благодарить профессора.
— Только будьте паинькой, Наташа, хорошенько закутайте голову, главное не застудить… Не ленитесь ходить, когда я буду здесь на сеансе… Надо вам еще раз пять помассажировать сонную артерию… Хорошо бы волосы постричь как можно короче. Неприятно только, если жандармский офицер или надзиратель подумает, что я за вами ухаживаю…
— Глубокоуважаемый профессор, в следующий раз я свидание Гроссмихелей возьму на свою личную ответственность,
— Посмотрите мне в глаза! Мне кажется, и у вас болит голова…
— Пустяки… Чуть-чуть, должно быть, простудился…
— Дайте руку… Закройте глаза… Вам легче, вам хорошо… Вы питаете полное доверие ко всем моим словам и поступкам… Вы мне, как врачу и человеку, без раздумья отдаете всю свою волю.
Наташа тщательно закутывалась в шаль и не слышала слов профессора.
— Теперь проснитесь. Что вы чувствуете?
— Профессор, вы — чародей… Мне так хорошо, что я готов расцеловать вашу руку. Наташа! Наташа! Благодари профессора!
IV. ПЕРЕПОЛОХ
В тюрьме переполох.
Важнейший политический преступник, обличенный в организации целого ряда шпионских учреждений и не повешенный еще только потому, что прокуратура надеялась с помощью некоторых очных ставок добиться еще новых важных данных, словом, Фридрих Гроссмихель бежал из тюрьмы.
На его месте в его камере одиночного заключения оказалась экономка капитана Вырубова Наталия Иванова, переодетая в платье Гроссмихеля.
С несомненностью доказано, что капитан Вырубов участвовал в заговоре: он превышал власть, вопреки законам и традициям тюрьмы разрешал такому важному заключенному свидания в неуказанные часы и без жандарма.
Он вел продолжительные беседы с глазу на глаз с постоянным спутником жены заключенного Марии Гроссми-хель, причем за последние три дня в беседах этих принимала участие и Наталия Иванова.
С ведома капитана Вырубова Наталия Иванова и таинственный посетитель уединились в свободную камеру в том же коридоре, где находилась и камера одиночного заключения Гроссмихеля.
Надзирателя Акаемова капитан Вырубов удалял из коридора под тем или иным, часто неискусно придуманным предлогом, а в последние дни уводил его лично, беседуя с ним на служебные и неслужебные темы.
Все делалось для того, чтобы незаметно Фридрих Гросс-михель и Наталия Иванова обменялись костюмами.
Затем капитан сам вывел Гроссмихеля, переодетого в женское платье и закутанного с головой в пеструю шаль.
Служитель Петров, стоявший у входных дверей, собственными глазами видел, как бережно поддерживал капитан укутанную в шаль высокую женщину, словно она беременная. Перешагивая через порог, он сказал ей: «Смотри, не оступись. Это было бы ужасно в твоем положении». Петров знал, что капитан живет с высокой экономкой и не придал особого значения словам и поступкам этой пары.
Марию Гроссмихель
Ничего подозрительного в поведении их Петров не усмотрел.
И барыня и профессор были спокойны, шли не торопясь и, как всегда, дали на чай полтинник.
Надзиратель Акаемов после ухода Марии Гроссмихель несколько раз заглядывал в дверной глазок.
Заключенный сидел спиной к двери и читал. Он сидел неподвижно, так что Акаемов подумал, не заснул ли после приятностей свидания его поднадзорный.
Надзиратель Синицын, сменивший на ночь Акаемова, тоже был уверен, что Гроссмихель спит над книгой и не беспокоил его часа два. Политическим заключенным он разрешал пользоваться электрическим освещением до часа, иногда до двух.
Около двух Синицын вошел в камеру предупредить, что электричество сейчас будет потушено, и обомлел, увидав вместо Гроссмихеля неизвестного юношу.
Высокий рост, мужской костюм и коротко остриженные волосы придавали Наталье Ивановой юношеский вид.
Синицын хорошо знал в лицо любовницу капитана Вырубова, но тут не сразу признал ее.
Юноша сидел в глубоком сне. Синицын пробовал его разбудить, но он спросонья городил несуразную чушь и снова впадал в беспамятство.
V. КАПИТАН ВЫРУБОВ
Испуганный Синицын бросился в кабинет дежурного по тюрьме. Дежурным был капитан Вырубов, но в кабинете его не оказалось.
Синицын позвонил по телефону к нему на квартиру, никто не подошел на звонок.
Предчувствуя недоброе, Синицын поднял тревогу. Ясно было, что капитан у себя дома: в кабинете у него свет. Парадная дверь оказалась так слабо прихлопнутой, что французский замок даже не заперся.
Капитана нашли в кабинете спящим на диване. На попытки его разбудить он отзывался несвязным мычанием и блаженной улыбкой.
Кое-как, наконец, его растолкали. Он казался каким-то деревянным, не дающим себе отчета, не понимающим, где он.
На дворе, на морозе сон немножко разогнало.
— В чем дело?
— Так что неблагополучно. Арестант Гроссмихель убег!
— Не может быть…
— Так точно.
— Чего же вы смотрели! Кто дежурный по тюрьме?
— Вы, вашбродь!
— Что ты врешь! Я был вчера!..
— Никак нет, ваше дежурство не кончилось…
Капитан глубоко зевнул.
— Ну, идем скорее!
В камере Гроссмихеля сон окончательно соскочил с капитана.
— Наташа, ты здесь!.. Что это за маскарад! Где Гроссмихель… Боже, какой ужас!
Наташа смотрела на него непонимающими глазами, этот взгляд не от мира сего испугал капитана.
— Наташа! Ты с ума сошла!.. Или я с ума схожу! Пустите, пустите меня!..
Капитан бросился по коридору с безумным криком: «Спасите! Спасите!»