Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Впрочем, даже когда Соломин вынужден был столь стремительно и неудачно покинуть туманный Альбион, родина еще продолжала преподносить сюрпризы, и ему, осваивая нравы постперестроечной жизни, пришлось-таки вспомнить студенческие годы и придержать свои аппетиты. И первым делом он постарался забыть буржуйские привычки, которыми обзавелся за годы пребывания на «вражеских территориях», и стал рядовым сотрудником, живущим по-нашему — от зарплаты до зарплаты, от продуктового заказа до вещевого, от премии до премии. Невесело, но что поделать…
— Прорвемся! — забарабанил он пальцами по столу.
Да,
Пятнадцать
— Ну, так что, Николай Иванович, что вы решили? Как быть с испытаниями?
Смирнов глянул на часы — дело шло к обеду, — тяжко вздохнул и почесал переносицу. Денег на постройку пятидесяти образцов твердотопливных двигателей было выделено достаточно — даже по российским меркам, с учетом всех «накладных» и «непредвиденных» расходов. Но как объяснить британским партнерам, что большая часть их уже истрачена и восстановлению не подлежит? Как, например, можно вернуть купленный недавно, хоть и подержанный, но все же «Мерседес»? Или новый мебельный гарнитур, который супруга присматривала и выклянчивала последние два года? А выпускное платье дочери? А золотые сережки к совершеннолетию? А… Да мало ли чего еще было куплено на эти честно заработанные деньги! Возвращать? Тратить на образцы, подлежащие уничтожению после проведенных испытаний? Нет! Ни за что! Это было выше профессорских сил.
Смирнов резко выдохнул.
— Ха! Коллеги, в связи с определенным лимитом времени и средств предлагается следующий алгоритм.
Кафедра насторожилась.
— Итак. Есть задача. Построить и испытать пятьдесят образцов. И все — в считаные дни!
— Пятьдесят образцов?! — вмешался Кубышко. — Это нереально…
Смирнов поднял руку:
— Без паники! Делаем так. Строим тринадцать… Нет! Тьфу-тьфу-тьфу! Пятнадцать образцов…
Кафедра оживилась. Пятнадцать, конечно же, звучит приятнее, чем суеверные тринадцать, и плюс ко всему практически созвучно пятидесяти. Где пятьдесят, там и пятнадцать. Но как подать британцам эту подмену? Смирнов задумался. Глаза блеснули. Он улыбнулся собственным мыслям и заговорщицки перешел на полушепот:
— У нас есть данные по испытаниям на полигоне в Звездном?
— Есть-то они есть… — заинтересованно проронил Кубышко, — но там данные на начало девяностых… и не так все просто…
— Что там не просто? — Смирнов собрал на своем лоснящемся круглом лбу морщины.
— Так сведения были засекречены. Вы же знаете, Николай Иванович.
Смирнов задумчиво погрыз дужку очков.
— Ну и что с того? Мы же эти данные и не будем передавать. Их надо тщательно переработать, чуть изменив параметры под современную теоретическую базу. Ясно?
Члены кафедры замерли. Фактически им только что предложили совершить научный подлог. Пусть и под видом оптимизации…
— Но…
Смирнов решительно покачал головой:
— Никаких «но». Я не принимаю ваши отказы. Хватит. То вам двадцать дней рабочих, то пятьдесят моделей. Достаточно! Будем
Смирнов намеренно нажал на самое больное место своих коллег, и те сразу недовольно загудели. Николай Иванович улыбнулся и победно посмотрел на нервно теребящего ухо Кубышко.
— Вот видите?! Никто не собирается за свой счет вести исследования. Это утопия. Будем реалистами. Коллега Кубышко выделит пару эмэнэсов проверить все испытания прошлых лет. Прошу вас, Виктор Андреевич, поправки вносить самостоятельно.
Кубышко с мрачным видом пожал плечами:
— А что остается? Не отказываться же…
— Вот. Это другое дело, Виктор Андреевич, спасибо, — широко улыбнулся ему Смирнов, — докладывайте мне о ходе работ каждое утро.
— А остальные испытания?
— Остальные? Не будем обгонять паровоз на ходу. Сделайте за пару дней то, что мы наметили, а там посмотрим… и… личная просьба… не надо разносить подробности по институту. Договорились?
Все двенадцать членов совета кафедры согласно закивали головой. Шанс заработать немного денег выпадал нечасто. Так что болтать на эти темы было контрпродуктивно. Оставшиеся на когда-то одной из самых благополучных и богатых кафедр института ученые это прекрасно понимали. Декан удовлетворенно кивнул:
— Прекрасно! За работу, коллеги. Следующее заседание через три дня.
Смирнов поднялся, показывая, что совещание окончено, а расстроенный Кубышко поспешил в лабораторию. Ему предстояло выбрать более-менее подходящие результаты испытаний и перекроить их под требования завкафедрой, то есть фактически фальсифицировать…
Впрочем, опасность изобличения была лишь теоретической; такими исследованиями занимались лишь несколько лабораторий в мире, и в России продвинулись дальше всех. И даже существующие данные конца восьмидесятых — начала девяностых опережали данные остальных стран. Так что отличить реальность от вымысла в этой прикладной сфере было практически невозможно.
Зампред
Соломин закрыл чудо-сейф, вышел в коридор, а в лифтовом холле лицом к лицу столкнулся с новым первым зампредом Глебом Арсентьевичем Белугиным. Он знал его еще по «Вышке» — генерал недолго преподавал им искусство оперативной аналитики.
— Привет! Юра, как живешь, бродяга? Привык? — Белугин протянул руку, а другой рукой похлопал Соломина по плечу.
— Здравствуйте, Глеб Арсентьич! — широко улыбнулся в ответ Соломин.
Он тоже рад был встретить этого вечно жизнерадостного толстячка с хитрыми, цепкими и всегда бегающими глазками. Эта особенность не делала Белугина — балагура и весельчака — менее приятным.
— Ну, как жизнь молодая, половая? — затараторил Белугин. — Бьет фонтаном по лондонским туманам? Ха-ха-ха!
Лифт подошел, и Белугин, умерив заливистый смех, с шутливым наклоном пропустил Соломина вперед:
— Прошу вас, сэр! Исключительно после вас! Давай, давай. Станешь Председателем, не забудь уж старика Белугина. Вспомни, как он спину гнул перед тобой!
Юра смутился и, не желая развития этой темы, прошел внутрь пустой кабины, а Белугин снова захохотал, вскочил вслед за ним и нажал кнопку первого этажа.