Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
— Месяца три назад, — сдалась, наконец, Лариса. — Только я с ним не знакомилась, меня Димка Федоров ему представил.
— Ты была его любовницей? — драматическим голосом спросил Виктор. Подыграл Смирнову на свой страх и риск. Лариса посмотрела на него, как на дурачка, ничего не ответила и перевела взгляд на Смирнова — ждала серьезного вопроса.
— С кем вы вместе с ним общались, как время проводили, где были? вопросами набросал план для ее рассказа Смирнов.
— Он меня ни с кем не знакомил из своих. Кавказский же человек, делал все так, чтобы только мы вдвоем. Ну, по кабакам
— Куда?
— Я думала, куда-нибудь в шикарное место, а он меня в глухомань завез, в избе у какой-то тетки поселил.
— Где эта глухомань, Лариса?
— На автомобиле часа три-четыре ехали. По Ленинградскому шоссе, а потом в сторону. Не то деревня, не то поселок. Райцентр — Сычевка называется.
Обрадовался Смирнов, как дитя. Ободряюще погладил Ларису по плечу, поинтересовался совсем неофициально, заботливо даже:
— Ну, и как отдохнули?
— Да никак, — вдруг обиделась неизвестно на кого Лариса. — Он меня у этой тетки поселил, а сам пропал. Набегал только изредка по своим кобелиным делам. Так я всю неделю у тетки и прокуковала.
— Бедненькая ты, бедненькая. — Смирнов поднялся, нашел палку. — Ну, мне пора.
— А что со мной будет? — робко спросила Лариса.
— Постараемся пока не тревожить, — пообещал Смирнов. — Тебя до дома подкинуть или здесь останешься?
— Не хочу домой, — призналась Лариса, посмотрела на Виктора. — Мне остаться?
— Оставайся, — невыразительно разрешил Виктор.
Казарян ждал его в своем автомобиле, покуривал. Смирнов сел рядом, тоже закурил. Дурацкую свою беломорину. Выпустив через ноздри первый дым, спросил:
— Видел кого?
— Нету никого, Саня. Проверялся дважды.
— В общем, понятно. Сегодняшний день у них ушел на обсуждение вопроса, что с нами делать. Ну, а к завтрему какую-то пакость придумают.
— Что-нибудь выбил, Саня?
— Есть кое-что, есть! Всерьез, со всех сторон, выходим на Сычевку.
— Съездить бы нам туда, а?
— Съездим, обязательно съездим. Завтрашний денек мне на подготовку, а послезавтра, думаю, смотаемся. Ты сможешь?
— Постараюсь. — Казарян включил мотор. — А может, возьмем фраера на понт?
— Не торопись, Рома. Он от нас никуда не денется. Я думаю, он просто афишка.
— Афишка не афишка, а руки чешутся, — признался Казарян.
— Твои руки для другого пригодятся. Поехали.
— Куда?
— Как — куда?! — возмутился Смирнов. — К Альке, конечно. Мне ведь где-то поспать надо?
В шесть утра он вышел из Алькиного дома. Для этого пришлось просыпаться в пять, чтобы, не будя хозяина, помыться, побриться, позавтракать в одиночестве. Хорошо, удобно проверяться в пустынных еще утренних московских переулках. С перекрестков свободно просматривались все четыре стороны, так что держать его на коротком поводке было невозможно (если вести не в открытую, разумеется). Возможный длинный Смирнов трижды старательно отрубал, используя малоизвестные проходные дворы и только ему известные черные ходы. Окончательно
В малолюдном скверике у Москва-реки Смирнов присел на травку. Было без двадцати семь. Почти четыре часа до желанной встречи. Имело смысл доспать недоспанное. Смирнов вздохнул и, кряхтя, растянулся под кустиками.
Грустная была картинка: спал на пыльной августовской траве неприкаянный пенсионер. Рычали машины, бесконечным потоком шедшие по набережной, а пенсионер спал, спал и проснулся ровно в девять. Сел в траве, энергично подвигал затекшими руками-ногами, поднялся с помощью палки и бойко зашагал по делам. Береженого бог бережет: на всякий случай еще раз проверился в переулках за музеем Пушкина и, сев в троллейбус у тюремной стены Министерства обороны, прибыл к Петровским воротам в двадцать минут десятого.
На Страстной нашел скамейку, освещенную солнцем, и уселся на нее, задрав вверх лицо с закрытыми глазами. Солнце умирающего лета нежно грело. Опять пришла дрема, но поспать не удалось, так как рядом произнесли:
— Здравствуйте, Александр Иванович.
Смирнов открыл глаза, оторвал затылок от спинки скамьи и увидел перед собой привлекательного гражданина самых лучших лет. Лет тридцати пяти. Гражданин добро улыбался, и Смирнов улыбнулся в ответ.
— Здравствуй, Леонид. Поздравляю.
— С чем же это? — Леонид присел рядом. — Вроде бы не с чем.
— А повышение? А очередное звание? — Смирнов игриво подмигнул.
— Когда это было!
— Для меня — недавно, потому что узнал об этом только вчера. Ну, и как дела, бугор?
— Маята, как вы любите говорить. — Леонид виновато посмотрел на Смирнова и признался, извиняясь: — У меня времени в обрез, Александр Иванович, честное слово! Если у вас дело спешное, давайте о деле. А если нет, то лучше сегодня вечерком встретиться, чтобы поговорить по-настоящему. Только не обижайтесь, пожалуйста.
— Не стучи хвостом зря, не имею такой привычки — обижаться, — Смирнов вынул из кармана пакет, вытащил из него пачку фотографий, раскинул ее веером. — Тебе эти фейсы ни о чем не говорят?
Цепкий профессиональный взгляд Леонида оценил картинки сразу. Он не стал брать их в руки, он их изучал со стороны. Изучив, спросил осторожно:
— А о чем они должны говорить?
— Убийство Алексея Борзова за твоим отделом? — вопросом на вопрос ответил Смирнов.
— За моим.
— Стоящая версия у тебя уже имеется?
— Имеется много версий, Александр Иванович.
— Когда много, значит, нет ничего серьезного. — Смирнов жестом мастеровитого каталы мгновенно соединил фотокарточки в плотную колоду и протянул ее Леониду. — Возьми. Есть у меня такое ощущение, что их можно пристроить к этому делу.
— Кое-кого из колоды я знаю. Они плохо пристраиваются.
— А кто хорошо пристраивается?
— Вы хотите, чтобы я совершил должностное преступление, рассказав вам о ходе расследования?
— Плохо со мной говоришь, Леонид. Говоришь, как последняя райкомовская скотина. Быстро же ты в струю попал, золотой мой советский начальничек!