Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
В то же время преступления обычно следуют за такими нарушениями…
Дома Петр Иваныч и я напились чаю со свежими сушками. Как нарочно, по телевизору шла очередная серия «Следствие ведут Знатоки». Мы посмотрели ее. Петр Иваныч заявил, что картина упрощенно изображает жизнь и может создать у меня ложное представление о работе инспектора.
Я с ним согласилась.
Мне не нравилось, как Петр Иваныч весь вечер морщился, сосал валидол и поводил взад и вперед левым плечом.
— Ничего, — заявил он. — Бывает это у меня. Пройдет.
Однако не прошло. Ночью я вдруг
Я подхватила Петра Иваныча, но удержать не смогла и опустилась на колени, поддерживая его за плечи. Телефонная трубка была зажата в руке, он успел набрать «03», и дежурная кричала: «Алло! Скорая слушает, говорите!».
Я взяла трубку и сообщила все, что следовало.
Петр Иваныч пришел в себя. Я хотела принести подушку, устроить его пока на полу, до приезда «скорой», но он упрямо устремился в свою комнату. Я помогла ему добраться до постели.
— Напугал вас? Да вы не беспокойтесь, мне уже лучше…
«Скорая» приехала очень быстро. Врач — молодая милая женщина — сделала Петру Иванычу укол, оставила мне рецепт и посоветовала побыть возле больного часок-другой, пока он не уснет. Я вернулась к Петру Иванычу. Он усиленно отправлял меня спать, но я забралась с ногами в кресло, затемнила платком настольную лампу, взяла со стола «Смену», которую Петр Иваныч покупал ради шахматных задачек.
Мой больной послушно закрыл глаза. Я тоже поудобнее устроилась в кресле… и уснула, вероятно, раньше, чем он.
Когда проснулась, было уже светло. Настольная лампа горела, журнал лежал на полу, но Петр Иваныч не спал, а лежал и смотрел на меня.
Я смутилась.
— Это называется — сиделка. Вы бы разбудили меня, что ли.
— Зачем было вас будить?
— Я, поди, еще и храпела.
— Не слыхал. А вы разве храпите?
— Кто знает, может быть, уже и храплю.
— Нет, вы просто сопели носом.
— Вот видите. Надо было разбудить. Как вы себя чувствуете?
— Превосходно… А знаете, в этом кресле когда-то спала моя дочь. Когда была такой же маленькой.
— А где она сейчас?
— Она вышла замуж… А вы хорошо спите, у вас лицо делается, как у ребенка. Вот только перед тем как проснуться, вы начали хмуриться и лицо у вас стало несчастным. Я хотел вас разбудить, но тут вы проснулись сами. Приснилось что-нибудь?
Я достала туфли из-под кресла.
— Не помню. Мне никогда ничего путного не снится… Петр Иваныч, я вам завтрак сюда принесу.
— Ни в коем случае. Я встану.
— Вам нельзя вставать.
— Это кто сказал?
— Врач. Она сказала: покой.
— Для мыслящего существа покой — это еще не значит отсутствие всякого движения. Сейчас я покоен как никогда. Но вот что я вас попрошу — на кухне в шкафу бутылка стоит. С коньяком.
— Видела бутылку, по-моему, она пустая.
— Немножко еще есть. Это мое лекарство.
— Коньяк?
— Конечно, сосудорасширяющее. Налейте мне остатки.
Коньяку набралось с рюмку. Петр Иваныч выпил половину, остальное оставил на вечер.
Днем
Я решила купить ему после работы бутылку «лекарства».
ТРУДНОЕ ЗНАКОМСТВО
1
На складе я задержалась случайно.
Нам нужно было получить товар на центральной базе. Рита Петровна полдня «выбивала» машину, и я смогла выехать только во втором часу. Машину вел водитель Топорков — я уже знала его, он чаще других бывал на нашем складе. Ничего плохого о нем сказать было нельзя, ездил он хорошо, машину знал, сам выглядел чистенько, в разговоре подпускал словечки вроде «турне», «плебеи», «донкихотство»… Вот только к женщинам относился потребительски: легкие удачи вселили в него уверенность в собственной неотразимости. Но об этом я догадалась уже, когда мы возвращались с загородной базы. Дорога была пустынная, и вот тут мы с Топорковым крупно поговорили. Приехали на склад оба с испорченным настроением. Когда разгружали машину, он сидел в кабине и мрачно поплевывал за окно.
Освободилась я уже после шести и без особой надежды на какие-либо новости прибыла к «своему» кафе. Рабочий день на Главном складе, видимо, закончился, значит, остался один сторож, который, конечно, уже пристроился вздремнуть до вечера, а там, глядишь, уляжется спать по-настоящему — все сторожа, каких я только знала, вели себя одинаково.
Ни беляшей, ни сосисок у буфетчицы не оказалось, но есть хотелось, я взяла сомнительную котлетку. Едва я управилась с нею, как увидела Аллахову.
Я не заметила, когда она вышла со склада, я увидела ее уже под окнами кафе.
Никакого плана у меня не было и на этот раз. Я просто пошла следом за Аллаховой. Она несла сверток, хорошо упакованный в бумагу. Сверток был объемистый, но не тяжелый.
«Двойка», идущая в центр, приближалась к остановке. Аллахова заторопилась, но сверток мешал ей, а народу на остановке скопилось порядочно, и трамвай ушел без нее.
И вот тут мне повезло. Из переулка на проспект прямо на меня выбиралось такси.
Аллахова все еще стояла на остановке. Зеленый огонек за ветровым стеклом машины с шашечками прибавил мне сообразительности, я кинулась навстречу, замахала руками. Водитель затормозил, встревоженно приоткрыл дверку, видимо, подумав, что у меня бог знает что случилось.
— В центр, — сказала я.
— Пожалуйста.
Я села рядом, водитель круто развернул. Проезжая трамвайную остановку, он, как положено, сбавил ход.
— Остановитесь здесь! — попросила я.
Он машинально притормозил, хотя здесь остановки запрещены. Я быстро выскочила из машины и окликнула Аллахову.
— Вы меня? — не поняла она.
— Садитесь скорее, я вас подвезу.
Аллахова обежала машину, я открыла ей заднюю дверку, водитель тронул, как только она успела сесть, — сзади на нас уже надвигалась зеленая туша автобуса.