Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Они с минуту постояли молча. Стекла окон еще позванивали от раскатов грома, стучал не переставая дождь.
– Сейчас, как никогда, Феликс Эдмундович, революции нужны щит и меч нашей Чека. И потом, прошу, очень прошу, - в голосе Ленина зазвучали отеческие нотки, - берегите себя, Феликс...
...Все это промелькнуло в голове Дзержинского в считанные минуты. Он глубоко вздохнул и негромко сказал вслух:
– Итак, Савинков. Борис Викторович Савинков...
Тишину кабинета взорвал резкий звонок телефона. Говорил Петере:
– Феликс Эдмундович, есть новости.
– Имеют отношение к Савинкову?
– Думаю, что имеют.
– Прошу
9
Едва солнце спряталось за крышами домов, как город стал тонуть в рыжеватых дрожащих сумерках. Постепенно улицы скрылись во тьме. Умолкли голоса, затихли шаги прохожих.
Юнна пришла к скромному особняку, стоявшему в глубине двора почти в самом конце Лесного переулка. Еще на углу она услышала скрип калитки и, ускорив шаг, растаяла в ее черном проеме.
Стараясь не стучать каблуками, чутьем угадывая дорожку, Юнна пошла в глубь двора. Кирпичный особняк был похож во тьме на старинный замок.
Внезапно у мрачной, пахнущей сыростью степы качнулась высокая тень. Человек в черном плаще с поднятым воротником приблизился к Юнне, Это был Велегорский.
– Великолепная точность, - прошептал он, наклоняя к ней молодое, жаркое лицо.
– Иные военные могут позавидовать.
– Рада стараться, - в тон ему ответила Юнна.
– Не забудьте: главное - эффект!
– Хорошо, - кивнула Юнна.
Они обогнули особняк и подошли к черному ходу. Велегорский открыл дверь своим ключом. Взяв Юнну за руку, он осторожно шагнул через порог.
Крутая деревянная лестница привела их на второй этаж. Дверь в гостиную была приоткрыта, оттуда лился зеленоватый свет. Велегорский быстро пересек узкую полосу света и пропустил Юнну в соседнюю полутемную комнату.
– Вот кресло, - шепнул он.
– Ждите моего сигнала.
В гостиной слышались голоса. Юнна из своего укромного уголка через неплотно зашторенную стеклянную дверь видела, как Велегорского, едва он перешагнул через порог, встретили с радостным оживлением. Двое юношей, высокие, гибкие и порывистые, похожие друг на друга, как близнецы, подскочили к нему, полезли целоваться.
Третий, грузноватый человек с массивными очками на комично вздернутом носу, остался сидеть в своем кресле.
Велегорский приблизился к круглому столу, на котором горела лампа, накрытая зеленым абажуром, обвел взглядом притихшую гостиную и внятно, молитвенно прошептал:
– Явись нам...
Юнна, повинуясь сигналу, метнулась с кресла к двери, распахнула ее настежь и замерла на пороге.
В тот же миг гулкий выстрел вспорол тишину. Пуля впилась в стенку, чуть повыше головы очкастого. Тот расслабленно сник. Юноши-близнецы вскочили со своих мест и восторженно уставились на Юнну. Сутулый молодой человек в бриджах и сапогах, в тужурке военного покроя без погон дрожащей рукой всовывал маузер в карман.
– Восхитительная встреча!
– укоризненно рассмеялась Юнна.
Велегорский подбежал к ней, с подчеркнутым изяществом взял за руку и объявил:
– Богиня поэзии! Агнесса Рокотова!
И повел Юнну по кругу, знакомя с каждым участником встречи.
– Когда в следующий раз будете стрелять в лампу, Порошпн, - обратился он к человеку в военной тужурке, - не забывайте три обстоятельства. Первое: как раз напротив в своем излюбленном кресле всегда сидит весьма уважающий себя поручик Тарелкин. Вряд ли он будет в восторге, если вы продырявите ему великолепнейший череп. Второе: вы, мягко говоря, не такой уж меткий стрелок, особенно
Порошин, опустив голову, мрачно сопел.
– Могли бы и без трюков, - выдавил он.
– Здесь не приготовишки...
– Какой же ты, к дьяволу, после этого поэт!
– Велегорский схватил Порошина за плечи и легонько встряхнул его.
– Ты только взгляни, бравый вояка, взгляни. Ты видишь, какие у нее глаза! Голову на отсечение - она не задумываясь бросит бомбу, если уверует в святую миссию свою...
Велегорскпй отошел от Порошина и уселся за стол.
– Господа, - произнес он властно и жестко.
– Стихи сегодня придется оставить в покое. Они еще послужат нам, вдохновляя пылкие сердца наши. Займемся прозой. Вот документ, - Велегорский вскинул руку с листком папиросной бумаги, - подтверждающий, что Агнесса Рокотова послана его превосходительством генералом Алексеевым для установления прямого контакта с офицерами, жаждущими возрождения своего отечества. Кстати, Агнесса племянница полковника Виктора Исидоровича Рокотова, расстрелянного большевиками в прошлом году. Прошу любить и жаловать.
– Велегорский благоговейно сложил листок и обвел присутствующих многозначительным взглядом.
Порошин виновато, исподлобья покосился на Юнну.
Братья-близнецы тотчас же вскочили и застыли, как часовые, с обожанием поглядывая на Юнну. Трое молодых людей с военной выправкой почтительно встали с дивана.
Один лишь Тарелкин невозмутимо покоился в своем кресле.
– Следующее важное событие, господа, - Велегорский говорил таинственно тихо, но внятно.
– Время нашего затворничества подходит к концу. Пробьет час, и изумленная Россия увидит нас на площадях. Века минувшие убедительно доказали всем неизбежную слабость удельных княжеств. Разобщенность - наш враг. Нам предстоит сомкнуть свои ряды с рядами тех, кто мужественно готов служить России. Не далее как вчера я был принят лицом, коему поручено сплотить русских офицеров в Москве.
В свою очередь, это лицо направляет к нам посланца, который передаст все необходимые указания и рекомендации и определит наше место в общем строю борцов. Посланец ЭТот, - Велегорский возвысил голос, - прибудет сегодпя!
Велегорский умолк. Стало тихо, как в склепе.
Первым очнулся Порошин. Он был взволнован, словно от него требовали немедленно идти в атаку, и потому говорил глухо и косноязычно.
– В ожидании перемен и при наличии новых инструкций... нам надлежит выработать единый план. Сила удельных княжеств - в самостоятельности. Палка о двух концах... Мы попадем в кабалу к карьеристам... Нас запрягут, как обозных... Пусть другие примыкают к нам. Мы первые... Я прямо из окопов. Кормил вшей, трижды контужен. А тыловые крысы!..
– Он задохнулся от гнева и, покачнувшись, прислонился спиной к громоздкому шкафу.
– Мы готовы к любым испытаниям!
– клятвенно воскликнули в один голос братья-близнецы.
– А кто позаботится об оружии?
– вдруг язвительно спросил Тарелкин, и все удивленно повернулись к нему.
– Или стрелять будет прапорщик Порошин, а остальные возложат надежды на мускульную силу? Или стишага сойдут за пулеметные ленты?
И сразу все заговорили наперебой, каждый спешил подать свой голос. Потом начались взаимные обвинения в бездеятельности.
– Желаю задать вопрос, - громко произнес высокий, похожий на цыгана человек - один из трех, сидевших на диване.
– Вопрос господину Велегорскому.