Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Дьявол, раньше это сделать не сообразили! — искренне досадуя, сказал майор.
— И не могли сообразить, — уверенно ответил Невский. — Просто не было такого повода. Мы размышляли совершенно о другом, в иной, как говорится, плоскости... Теперь же... Кстати, можно позвонить Мордянскому?
— Зачем?
— Ну, как зачем? Элементарно!.. Чтоб кое-что проверить! Мало ли.
— А как же ваша замечательная память? — усмехнулся саркастически майор.
— Я человек — и ошибаюсь часто. Иногда мне больше, чем другим, везет, и только. Вы скажите прямо:
— Нет. Ладно. Я сейчас. — Афонов медленно набрал необходимый номер. Трубку сняли сразу. — Это кто, Фомич? Ах, это вы, Мордянский!.. Мне-то вас и надо. Интересно, а сейчас я слышу вас прекрасно. Я что, собственно, звоню. Как звали этого, который на заводе лез Мостова бить? Что, многие пытались?! Нет, мне нужен санитар. Ну, тот, что в санатории сейчас! Так. Я пишу. По буковкам. Отлично! Значит, Звязгин. Это точно? А. Что-что? — Лицо майора разом посуровело. — Ну да, ну да. Я понял. Все! До встречи. Можете шагать назад. Как Чикин? Пропадает и страдает?! Вы ему скажите. Ладно, я ему все сам при встрече объясню. Пока!
Майор аккуратно водрузил трубку на место.
— Опять — сенсация? — не выдержал Невский.
— Ну, может, не такая и сенсация. — Афонов пригладил ладонью блокнотные листы. — А Мордянский — просто молодчина! Зверская пытливость. Он сейчас мне сообщил. Короче, этот черт Бутусов раскололся — там же, на заводе, по второму разу. С летчиком, ну то есть Ломтевым, его знакомил Звязгин. Лихо?
— Почему-то именно такая мысль и пришла мне в голову. Буквально только что.
— Провидец вы наш несравненный! — без особого восторга заключил Афонов. — Все-то вам известно, все-то вы предвидите! Мы тут — корячимся, по крохам собираем информацию, а вы — в один момент.
— Благодаря вам, Анатолий Аверьянович! И только-то!.. — ответил Невский с напускной любезностью. — Вы это постоянно упускаете из виду!
Афонов чуть растерянно и вместе с тем устало посмотрел в окно: на мокрые крыши домов, на серые густые облака, клубящиеся низко над землей.
— Так кто же все-таки убил старушку? — после долгого молчания с недоумением спросил он.
— Кажется, я начинаю понимать. Неужто вам и самому не хочется связать — одно с другим?! Ах, Анатолий Аверьянович, какой вы, право, нерешительный! Нельзя же так! — развел руками Невский.
Глава 30
Странное дело: он с Лидочкой не виделся практически два дня, если не считать случайно-мимолетных и, по сути, ни о чем не говорящих встреч, и тем не менее в нем нарастало чувство, будто эта разлука лишь сблизила их — да, вопреки всему, по-хорошему сроднила.
Теперь, когда почти все стало ясно, он с немалым удивлением вдруг обнаружил, что не испытывает к ней ни малейшей неприязни.
Больше того, в нем зародилось непонятное, наивно-трогательное сострадание, какое-то отеческое беспокойство за нее, желание утешить и быть рядом.
Влюбиться в убийцу? Ну, не абсурд ли?!
Невский старался не думать об этом.
До
Он жестоко просчитался. И вот это угнетало как ни что другое.
— Вы, наверное, поедете с нами? — спросил Птучка, когда закончилось совещание, на котором майор оперативно подвел первые итоги.
— Ну, если только вы направляетесь в санаторий. — сообразив, о чем речь, кивнул Невский. — Мне тут, в городе — вернее, в вашем расчудесном отделении — порядком надоело. Хочу все-таки спокойно отдохнуть.
— Не нравится проводить отпуск рядышком с убийцей?! — хохотнул Афонов. — Ничего, Михаил Викторович, привыкайте. То ли еще в жизни может быть!
Ордера на арест Лидочки, Ломтева и Звязгина были наконец-то получены.
Что же касается Бутусова, то его без лишних проволочек уже доставили в участок.
Дело вступало в завершающую фазу.
— Дергун, Птучка, Мордянский и Гугулидзе — в санаторий! — распорядился майор. — Чикин. пока останется здесь. Будете нам обеспечивать тылы.
Чикин сидел в углу очень бледный, понурый и на вид — совершенно больной.
Затем Афонов отправил троих к дому летчика и, кроме того, выделил специальную оперативно-связующую группу, которую возглавил сам.
— Если Ломтев начнет отстреливаться, — предупредил он, — тоже бейте на поражение. Никакой жалости к нему. Но взять надо живым!
— Что он, дурак — стрелять-то? — усомнился Птучка.
— Дурак не дурак, а в тюрьму кому охота? — резонно возразил майор. Главное — не упустить. Ударится в бега, хлопот потом не оберешься!..
— Кстати, не худо бы все же позвонить в санаторий, — заметил Невский. — Выяснить обстановку, и вообще. Ни к чему нам лишние конфликты. Там ведь тоже могут к нашему приезду подготовиться.
— Дергун, свяжитесь с санаторием — спросите, как у них обстановка! приказал майор.
Сержант принялся нудно названивать — на том конце провода упрямо не желали снимать трубку.
— А Куплетова вы отпустить поторопились. — неодобрительно, как бы между прочим, сказал Невский.
— Почему? — удивился Птучка. — Пускай свои фокусы показывает. Вы же сами настаивали!
— Да, я предлагал его отпустить. Но загвоздка в другом: ситуация переменилась, теперь все иначе. Он ведь торчал в городе по подозрению в убийстве. И об этом в санатории, уж смею вас уверить, знали решительно все. Понимаете? И тут — сюрприз: возвращается, как снег на голову, ни с того ни с сего. Что должен подумать убийца?
— Что? — с готовностью переспросил Птучка.
— Невиновного вернули. Значит, дело нечисто. Надо удирать, покуда время есть. Ведь так?
— Так. — неуверенно пробормотал Птучка, заражаясь беспокойством Невского. — Действительно, сидел бы себе в камере. И нам спокойней, и ему. на пользу!.. Я всегда считал, что суток на пятнадцать каждого четвертого сажать не грех. А то и каждого второго! Для мозгов хорошая подпитка. Дурь, как пробку, вышибает!