Антология советской фантастики - 2
Шрифт:
— Видите ли, это был очень сложный эксперимент… — Он вдруг замолчал.
Констанс повернулась к нему.
— Сложный эксперимент? — медленно переспросила она. — Но ведь речь шла просто о гипнотическом внушении!
— Это и было гипнотическим внушением, — Робер шарил по карманам, ища спички. — Только не простыл… Ну, вы же знаете, с Клодом ничто не просто.
— Да. Так что же все-таки? — Констанс глядела ему прямо в глаза.
— Я не мог просто внушить ему, чтоб он забыл. Или переменил мнение. Это была его id'ee fixe,
— Пожалуйста, продолжайте, — без выражения сказала Констанс.
— Ну, если Светлый Круг окажется реальностью… в условиях… в условиях третьей мировой войны. Если все кругом погибнут, а останемся лишь мы, которых он держит своей любовью. И все будет зависеть от его любви и нашего взаимопонимания.
Констанс долго молчала, опустив голову.
— Я не понимаю, как это было возможно, — наконец сказала она.
— Ну, я все заранее продумал и подготовил… Гипноз… И потому у нас с ним ведь существовала прочная телепатическая связь, так что я мог в известной степени контролировать опыт… Ему я обещал продемонстрировать опыты с электродами… Это я тоже делал для перебивки, вызывал различные воспоминания…
— Значит, Клод все это время был уверен, что началась война? — ровный голос Констанс слегка дрогнул, она откашлялась. — Но ведь война была его постоянным кошмаром, из страха перед войной он и придумал всю свою теорию! Теперь я понимаю… Боже, Робер, вы не должны были этого делать! Это может его убить!
— Я… нет, я в самом деле не подозревал, что он до такой степени болен страхом перед войной. У него все сводилось к мыслям о войне и к воспоминаниям о лагере.
— Вы-то знаете, что он пережил…
— Но я был вместе с ним, и Марсель, и многие другие, и мы в общем-то довольно редко об этом думаем.
— Он никогда не забывал. Не мог забыть.
— Теперь я вижу… Констанс, он, кажется, просыпается!
Дыхание Клода стало неровным, он пошевельнулся и простонал. Робер и Констанс молча стояли у дивана и ждали. Клод открыл глаза и сейчас же, вскрикнув, зажмурился.
— Клод, милый, что с тобой? — тихо спросила Констанс.
— Ты не ушла… и напрасно, — пробормотал Клод, не открывая глаз; лицо его было искажено судорогой глубокого страдания.
— У тебя глаза болят? Попробуй открыть глаза, Клод, пожалуйста, попробуй.
Клод осторожно приоткрыл глаза и сразу же, щурясь, сел на диване. Вид у него был растерянный.
— Подождите… Значит, это все-таки была нейтронная бомба?
Робер прикусил губу.
— Послушай, Клод, мы должны тебе объяснить… — начал он.
Клод внезапно встал и, нетвердо ступая, подошел к окну. В Люксембургском саду серели прозрачные летние сумерки. На аллее играли дети, их звонкий смех, приглушенный шелестом листвы
— Что со мной было? — еле слышно проговорил он, не открывая глаз. Я… я болен?
— Нет… Ты помнишь, что мы с тобой уговорились встретиться сегодня утром?
— Сегодня утром? — ошеломленно переспросил Клод. — Нет…
— Ну, так вот, сегодня утром, в десять часов, ты приехал ко мне, хмурясь, сказал Робер. — Твоя машина стоит и сейчас за углом, на улице Бонапарта. Ты поднялся ко мне и все это время провел в моей лаборатории. Сейчас девять часов вечера. Последний час ты проспал. Опыт продолжался около десяти часов. Констанс почувствовала, что тебе плохо, и приехала.
— Какой опыт? — очень тихо спросил Клод.
Робер сделал жест отчаяния.
— Констанс, я больше не могу! Объясните ему, бога ради!
Констанс взяла Клода за руку.
— Только не волнуйся, теперь все уже позади. И не сердись на Робера, он сам жалеет, что все так получилось…
Клод вскочил. На лбу у него заблестели крупные капли пота.
— Значит, опыт? — задыхаясь, спросил он. — Гипноз? И электроды на височных долях? Только и всего?
— Клод, ты должен понять… — начал Робер.
Клод провел рукой по мокрому лбу.
— Опыт… — прошептал он. — Опыт… Я всегда восхищался твоим умом, Робер! До такого эсэсовцам, конечно, не додуматься! Правда, эсэсовцы меня не знали так хорошо, как ты… Тебе легче было добраться до самой глубины… и все уничтожить… все… до конца…
— Я не хотел, Клод… — пробормотал Робер. — Но я должен был тебе это сказать. Я хотел, чтоб ты понял…
— И ты это сделал! Талантливо сделал! Я все понял, не беспокойся. Прекрасный урок с наглядными пособиями.
Он нагнулся, ища туфли. Робер и Констанс встревоженно переглянулись.
— Что ты хочешь делать, Клод? — спросила Констанс.
Клод завязал шнурки туфель, встал, надел пиджак, висевший на спинке стула. Он был по-прежнему очень бледен и не поднимал глаз.
— Я поеду домой, — глухо проговорил он. — Сюда, в город. Мне нужно побыть одному и подумать.
— Я с тобой, — сказала Констанс.
— Нет! — Клод покачал головой. — Я должен быть один. Даже без тебя. Не сердись, иначе я не могу.
Констанс посмотрела на Робера, но тот стоял, опустив голову, и словно разглядывал что-то у себя под ногами. Тогда она слегка вздохнула и сказала:
— Как хочешь, Клод.
— Ты знала об этом? — вдруг спросил Клод.
Констанс заколебалась.
— Знала… то есть не обо всем… так, в общих чертах, — с трудом выговорила она. — Мы хотели…
— Я понял, чего вы хотели, — без выражения произнес Клод. — Спасибо. Ты правдива, как всегда. Как почти всегда, впрочем. Теперь я знаю все, что мне нужно.