Антология современной французской драматургии. Том II
Шрифт:
ШАРЛЬ. Закончили?
КЛАРА. Что, прости?
ШАРЛЬ. Эту их…
КЛАРА (решительно).Ну вот, в общем, приятного аппетита! Можно,
ШАРЛЬ (перебивая ее).Брось, я мастер это улаживать. «Окорок свиной, отныне нарекаю тебя окороком гусиным». Вот и все дела, можете спокойно есть.
МОРИСЕТТА (сконфуженно смеясь). Дас чего вы взяли, что мы едим кошерное? Только по праздникам, да и то!
МАКС. Да и то очень, очень редко. Да, да, да.
(Стараясь разрядить обстановку.)Угадай, кто умер?
ШАРЛЬ. Недавно или некоторое время тому назад?
МАКС. Недавно.
ШАРЛЬ. «Монд» ни про кого из знакомых не сообщал.
КЛАРА. Блумберг?
МАКС. Нет-нет, Блумберг просто очень серьезно болен.
КЛАРА. Вот я и подумала, что…
МАКС. Нет-нет, он совсем плох, но пока еще держится. Сдаетесь? Таненбаум!
ШАРЛЬ. Президент?
МАКС. Президент.
ШАРЛЬ. Роже?
МАКС. Он самый, Роже.
МОРИСЕТТА. Ты про какого Роже говоришь? Он президент чего?
МАКС. Про Роже Таненбаума, президента «Братского будущего».
МОРИСЕТТА. Ты мне не говорил.
МАКС. А ты что, его знала?
МОРИСЕТТА. Кого? Таненбаума? Нет.
МАКС. А вот мы с Шарлем знали Таненбаума очень хорошо. Он был нас немного постарше, верно?
ШАРЛЬ. Немного.
МАКС. Поколение между нами и нашими родителями.
Чего только он не пережил! И всегда из всех передряг выходил целым и невредимым. А тут бац, и готово, не прошло и двух недель.
КЛАРА. Его плохо лечили?
МАКС. Как бы не так. Он был знаком со светилами медицины.
ШАРЛЬ. Вот именно.
МАКС. Нет-нет, просто пришло его время, вот и все. А если пришло твое время…
(Обращаясь к Шарлю.)Ну, как там?
ШАРЛЬ. Что «как»?
МАКС.
КЛАРА. Все в том же положении.
МАКС (откидываясь на стуле).Шарль, я не вправе тебе что-либо советовать, ты взрослый человек, дипломированный специалист и прочее, но ты должен нанять адвоката.
КЛАРА (в ужасе).Адвоката?
МАКС. Надо нанять адвоката.
ШАРЛЬ. Ну конечно, я буду судиться с собственной дочерью!
МАКС. Кто говорит о том, чтобы судиться с дочерью? Ты подаешь в суд на настоятельницу и на монастырь в связи с тем, что тебе не возвращают твоего ребенка.
ШАРЛЬ. Ей девятнадцать лет, скоро двадцать.
МАКС. Она несовершеннолетняя.
Найми адвоката, и они сразу сдрейфят, я тебя уверяю.
Если не хочешь иметь дело с адвокатом, сходи по крайней мере к Каплану. Дядя Морисетты, Оскар Брейнер, до войны играл с ним по четвергам в карты.
КЛАРА. Каплан? Тот, который раввин?
МАКС. Главный раввин. Ты видел, какая поднялась шумиха после того, как он занялся детьми супругов Финали?
МОРИСЕТТА. Он напрямую общается с архиепископом.
МАКС. И может дойти еще выше, намного выше! И без посредников. Просто снимает трубку и…
КЛАРА. Чем мы рискуем, Шарль?
ШАРЛЬ. Я не хочу поднимать шумиху. Я не хочу, чтобы это превратилось в конфессиональное разбирательство между главным раввином и архиепископом. Я хочу, чтобы она вернулась сама, если у нее есть такое желание. И точка.
МОРИСЕТТА. А если они удерживают ее силой?
ШАРЛЬ. Это в девятнадцать-то лет?
КЛАРА. Ей было только четырнадцать, когда…
ШАРЛЬ. В девятнадцать, пусть даже в четырнадцать… Она знает наш адрес… свой адрес. И если она хочет, то возвращается домой. Или пишет.
КЛАРА. Но может быть, она даже не знает, что мы живы? Может быть, она никогда не получала наших писем?
ШАРЛЬ. Клара, прекрати! Где бы она ни находилась, она может сюда добраться и проверить, живы мы или умерли.