Антология восточно-христианской богословской мысли, Том II
Шрифт:
В том, что касается отношения Ангеликуда к современной ему паламигской традиции, можно отметить отсутствие особого интереса Ангеликуда к теоретическому обоснованию исихазма и вообще обостренного интереса к полемической схоластике. Учение о Божественных энергиях у Ангеликуда не сформулировано как таковое: постулируется лишь наличие энергии Святого Духа как ипостас–ного действия, в то время как у Паламы имеется отдельное учение о Божес гвенных энергиях, отличаемых от Божественной сущности. Ангеликуд не развивает свое учение в русле палами гской двойственности (строго деления на сущность и энергию), но говорит лишь о многообразии энергий (энергии красоты, мудрости и т. п.).
Если сравнивать учение Ангеликуда и Паламы, можно сделать вывод, что они основаны на одних и тех же идеях, выражаемых в разных терминах. В богословской системе свт. Григория понятие Единого почти не используется: ему соответствует Божественная «сущность». «Энергии» Палама трактует как проявления непознаваемого Божества. Напротив, Ангеликуд разводит понятия «Единое» и «сущность» — категория существования отнесена
В отличие от Паламы, Ангеликуд говорит о взаимности отношений праведника с Божеством: Бог наслаждается душой праведника. Этот элемент не сводится к Платону, где Божество изъято из мира, но имеет корни в мысли Ареопагита об исхождении Божества вовне (прообос;), однако Ангеликуд придает этому «исхождению» этическую и любовную окраску.
Еще одним отличием от Паламы следует признать большое значение антропологии, которая тесно связана с учением о Божестве у Агеликуда, но совершенно не разработана в этом ключе у Паламы.
Если Палама избегает (псевдо-)чувственных образов, то у Ангеликуда понятие «духовного наслаждения» играет важную роль.
В целом можно сказать, что учение Ангеликуда представляет собой завершенную философскую систему, по терминологии и образам опирающуюся на предшествующую традицию (особенно, неоплатонизм и богословие Аионисия Ареопагита). На основе интерпретации Ареопагита через призму учения о Божественном эросе и причастии Божеству Ангеликуд создал самостоятельную богословскую систему, не зависящую от современной ему паламитской традиции, но поддерживающую основные положения паламизма. Таким образом, можно констатировать наличие в позднем исихазме «нео–ареопагитского течения», являющегося не «эпигонством» по отношению к ареопагитскому корпусу, но его развитием с учетом актуальных проблем той эпохи.
Наконец, завершая эту статью, следует сказать неколько слов об интереснейшей полемике прп. Каллиста с Фомой Аквинским. Одним из важнейших событий в духовной жизни Византии XIV в. являегся возникновение новой схоластической теологии, которая базировалась не на сочинениях эллинских философов, как «мейнстриме» византийской мысли, а на совершенно новом привнесенном явлении, которое ныне принято называть томизмом. Часть трудов Фомы была переведена в Восточной империи: первым переводчиком этих работ Аквината (после опытов Максима Плануда) стал известнейший в то время гуманист и интеллектуал Димитрий Кидонис (1323—1398 гг.). Будучи политическим деятелем, Кидонис смог достичь высокого положения в византийском государстве и доказать императору Иоанну Кантакузину важность своих переводов Фомы. Вместе с тем Кидонис являлся духовным лицом и играл важнейшую роль в богословских, церковных и политических противоборствах второй половины XIV в.
Кидонис сильно эллинизировал терминологию Фомы Аквинского, переводя ее на язык, понятный тем людям, которые участвовали в полемике происихасгской и антиисихастской партий. Именно это, а не сама ценность творений Аквината и спровоцировало горячую полемику, в которую вступали люди, далекие от дискуссий своего времени, — такие как Каллист Ангеликуд.
Перевод «Суммы против язычников» был завершен в 1357 г., т. е. через 'гри года после победы паламизма на Константинопольском соборе 1351 г., осудившем философа Никифора Григору и его сторонников. Вероятно, само возникновение филотомизма через перевод трудов Аквината явилось реакцией на победу паламизма и единственной возможностью реванша «антипаламитской партии». В 1354 г. появился перевод «Суммы т еологии», а также других, менее значимых работ Фомы Аквинского.
Каллист Ангеликуд, известный больше как автор аскетических монашеских сочинений, стал одним из видных представителей антитомизма. Критика Фомы стала для Ангеликуда своего рода «плацдармом» для создания более весомых, не строго полемических сочинений. Из трудов Ангеликуда ясно, что он по большей части не интересовался схоластикой, даже паламитской, и вряд ли активно участвовал в паламитских спорах, однако не обошел вниманием перевод «Суммы против язычников» и именно от него отталкивался в своей критике схоластической теологии в целом.
Труд Каллиста, озаглавленный «Против Фомы Аквината», дошел лишь в одной рукописи XIV в. (cod. Ath. 4457), которая хранилась в Афонском монастыре Ивирон и была опубликована греческим ученым Стилианом Пападопулосом [1953] .
Разбирая все схоластические сочинения, появившиеся в Восточной империи, мы не найдем другого православного автора, кроме Ангеликуда, основной целью которого было столь основательное опровержение основ томистской теологии. Метод опровержений, используемый им, прост и ясен: он берет один или целый каскад отрывков из перевода «Суммы против язычников», а затем приводит свои суждения и критические замечания [1954] . Для формирования своих аргументов Каллист использует не только свои собственные идеи, но и цитирует отцов Церкви. Его критика Аквината отличается хорошим знанием самого текста греческого
1953
. , , . , .., 1970 (далее все отсылки к трактату Ангеликуда «Против Фомы Аквината» даются по этому изданию).
1954
Приведем в качестве примера отрывок из трактата Ангеликуда, который может дать представление о характере аргументации и сложности этого трактата: «И еще приводит [Фома]: «так, стало–быть, одна частная сущность может согласно ее мыслить другую сущность, всякий раз когда умно вступает с ней [другой сущностью. — АП.] в связь» (Сумма против язычников 2.50); соприкосновение же явным образом бывает через жизнь и движение. Он [Фома] осознанно говорит это согласно тезису Платона, а не согласно Аристотелю. Так он следует эллинам, и показываег себя мыслящим подстать эллинам, и вопреки разумению о тходит к противоположному [христианской вере]. Он [Фома] утверждает: «Частная сущность не получает знания от чувственных вещей» (Там же 2.96). А затем: «Частные сущности познают не только частные сущности, но и эйдосы [идеи] материальных вещей» (Сумма против язычников 2.99). И еще: «Частные сущности познают эйдосы порожденных и бренных тел как эйдосы собственных исходов, и воистину гораздо более [познают] эйдосы небесных тел, как собственных орудий» (Там же). Какое именно знание не получает частная сущность от чувственных вещей? (Там же 2.96). Если Божественное всецело, оно не наше; мы же отчасти познаем то божественное и Бога. И всякий раз, когда мы погружены в чувственное, познаем скорее эйдосы [чувственного], [то есть] умом [познаем] феномены в чувственных [вещах] как в подлежащем. Именно об этом объявляет Павел: [постигаем] «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1 Кор. 13, 12). Если же ты говоришь, что знания отчасти они не принимают, — то как же утверждаешь, повернув: «Частные сущности познают эйдосы материальных вещей» (Там же 2.99). Итак, если эйдосы материальных вещей и порожденных и бренных тел суть исходы частных сущностей, а также [если] частная сущность не познает и не принимает знания от чувственных вещей, — тогда гы явным образом вводишь, что они, не зная того, суть собственные исходы. А это, кажется, противоречит предмету обсуждения» (127—128 (), пер. Д. А. Поспелова под ред. А. Ю. Волчкевич).
Трактат «Против Фомы Аквината» делится на 641 параграф (далее будет указываться номер параграфа) и включает следующие части: «Отношения между верой и естественной причиной» (1—15), «О названии книги» (16–20), «О мудрости» (21—43), две главы «О провидении» (44—62, 63—96), «Элементарная фисиология» (97—99), «О движении» и «О том, что небо неодушевленное» (100—186), «О последнем пределе [совершенстве] и непрерывном движении в нем» (187–210), «О Божественной простоте и о различении сущности и энергии» (211–531) [1955] , «Об исхождении Святого Духа и об отношениях Божественных Лиц» (532—607) [1956] , «Резюме того, о чем было сказано» (608—641).
1955
Этой теме богослов посвящает большую часть своего трактата, поскольку именно она явилась доминирующей в паламитских спорах.
1956
Это некоторым образом повлияло на учение Ангеликуда о двух видах молитвы: Богу–Отцу и Богу–Сыну.
В основу своей полемики Ангеликуд кладет мысль о том, что знание во Христе является откровением. Здесь он базируется на текстах Дионисия Ареопагита о непознаваемости сущности Божией, избирая как основу своего метода катафатическое богословие. Роль человеческого разума в богословии всегда вторична и имеет вспомогательный характер; эта критика относится как к Аквинату [1957] и его схоластике, так и к греческим мудрецам. Ангеликуд прекрасно понимал, что философия Аристотеля оказала большое влияние на схоластическую парадигму Аквината, поэтому, будучи христианским платоником, Ангеликуд критикует аристотелизм Аквината и Кидониса и отвергает философию вообще. Под философией следует понимать, скорее всего, не нравственную составляющую, т. е. платонизирую–щее восприятие философии, а интеллектуальную составляющую, т. е. аристотелевский концепт. Таким образом, хотя Ангеликуд и цитирует Аристотеля, он является все же последовательным и крайним антиаристотеликом.
1957
Один из пунктов дискуссии выходит за рамки паламитских споров: эго вопрос об «отцовстве и сыновстве» в Божестве, имеющий непосредственное отношение к спорам о Filioque, обострившимся в Византии в 1330–е и 1360–е гг. в связи с переговорами с латинянами о заключении унии.