Антология юридического некролога

Издательский дом «Городец» благодарит за оказанную помощь в выходе издания независимую частную российскую производственную компанию «Праймлайн» (www.prime-l.ru)

ПРАЙМЛАЙН: КОМПЛЕКСНЫЕ ЕРС-ПРОЕКТЫ

Автор идеи и составитель – заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, почетный работник высшего профессионального образования РФ Баранов Владимир Михайлович.

редактура, дизайн), полиграфическое исполнение, 2024

Известный французский писатель-моралист Люк де Клапье Вовенарг (1715–1747)

писал: «Предисловие – это обыкновенно защитительная речь, в которой все красноречие автора не может все-таки улучшить его дело, – речь, которая одинаково не способна ни возвысить цену хорошего произведения, ни оправдать дурное».

Составитель предлагаемого вниманию читателей сборника заведомо не ставил перед собой цели ни возвысить сделанное, ни оправдать возможные недоработки.

Некролог – всегда память, правильное или неправильное отношение к собственной памяти, к социальной памяти. Некролог – слово о мертвых, концентрирующее в себе разум и чувства, мысли и эмоции. Достичь гармонии этих составляющих в некрологе трудно, может быть даже невозможно.

Мария Степанова в книге «Памяти памяти» (М.: Новое издательство, 2017) заметила, что «мертвые – это пораженное в правах меньшинство, потому что на их личные истории каждый может покуситься». Жанр некролога из многих иных текстов об умерших меньше всего «склонен» к субъективности, хотя совсем от нее свободным быть не может. В рецензии на книгу М. Степановой Александр Марков отметил: «… Память никогда не бывает естественной или культурной данностью; напротив, она столь же неуловима и при этом столь же необходима, как истина». Тонкостью и изысканностью отличаются и такие его суждения о памяти: «Память не способ лучше или хуже передать чувства и мысли, но единственный желанный предмет мысли и чувства»; «Память не только воскресает, но и продолжается после воскресения»; «Память открывается нам не как ряд воспоминаний, но как постоянная работа над собой, как попытка жить после катастрофы или после тяжелой цепи неудач» [1] .

Некрологи о юристах – память не только о правоведах, но и о самой юриспруденции. Они не позволяют равнодушно забыть, «отправить в небытие» как юристов, так и правоведение.

«Антология юридического некролога» – первый и пока единственный опыт издания совершенно особого рода. Отсюда и определенная трудность поиска материалов, с которой столкнулся составитель. Главное – в нравственной стороне работы над таким сборником. Конечно, у одних читателей предлагаемое издание может вызвать недоумение – а нужно ли оно вообще? У других, наиболее категоричных, – и вовсе полное неприятие, вплоть до обвинения составителя в морально-некрофильских наклонностях, т. е. в насилии над памятью об усопших. Но хочется надеяться, что это поверхностное и ошибочное впечатление, которое, несомненно, исчезает после прочтения грустных строк антологии, реальных посмертных документов о юристах, завершивших свой земной путь и оставивших в нем заметный след. При оценке настоящего издания очень важно учитывать и такой фактор. Не секрет, что при жизни людям, занимающим высокие посты, нередко льстят, выпячивая, а зачастую даже гиперболизируя лишь их положительные качества. Истинная же оценка заслуг человека в большинстве случаев обнародуется уже после его смерти, естественно, с определенной поправкой на нравы конкретной эпохи.

Составитель – не новичок в научно-публицистическом жанре. Но, несмотря на это, пришлось испытать немалые трудности при выборе названия выносимой на суд читателя работы. С некоторыми оговорками антологию юридического некролога можно было бы назвать разновидностью юридического некрополя (некрополь – от греч. nekros – мертвый и polis – город). Однако, опасаясь упреков в искусственном расширении термина, я не решился на это. Так сложилось (и так трактуют словари), что под некрополем обычно понимаются либо описание захоронения, либо справочные издания, содержащие надгробные надписи. Некрополем также называют еще и античные могильники.

Практике издания различного рода «Некрополей» уже не одна сотня лет. В России с конца XIX – начала XX в. издано немало столичных и провинциальных «Некрополей» – справочных книг, содержащих надгробные надписи. В 1991 г. в издательстве «Московский рабочий» вышла в свет первая книга из серии «Московский некрополь», посвященная Ваганьковскому кладбищу. Дворянское собрание сейчас занято русскими некрополями зарубежья. В «Российском некрополе в Египте», например, описано 300 российских захоронений в Каире, Александрии, Тунисе. Однако некрополь, как уже отмечалось выше,

предполагает помещение в сборнике лишь надгробных надписей, которые хотя и глубоки по своему содержанию, но весьма кратки, а порой даже и лаконичны, т. е. неинформационны [2] . Гораздо обширней в этом плане некрологи, дающие наиболее целостный и всесторонний портрет усопшего деятеля. Именно поэтому составитель настоящей антологии решил пойти дальше – предложить о покойных юристах значительно больше информации, чем обычно дается в «Некрополях».

К некрологам очень близко примыкают надгробные речи. Лишь некоторые из них «переплавляются» позднее в текст некролога. Чтобы ощутить содержательное и интонационное различие между надгробной речью и некрологом, понять разницу путей их трансформации, могу порекомендовать читателю уникальное издание, в котором впервые предлагается полное собрание древнегреческих надгробных речей, сохранившихся от периода с V в. до н. э. по IV в. н. э.

Составляя важную часть античного погребального обряда, надгробные речи (монодии и эпитафии) служили целям ритуального оплакивания покойных и увековечивали память умерших среди родных, сограждан и потомков. Адресатами подобных речей становились как люди всевозможных сословий и званий (безвременно почивший юный оратор; великий властитель, павший на поле брани; атлет, ушедший до поры и никем не побежденный; славный полководец и его безымянные солдаты-ревнители и защитники отечества), так и уничтоженные пламенем храмы, разоренные варварами дворцы, обращенные в прах колонны и статуи, наконец, целые города, до основания разрушенные людьми или же сметенные «изъявлением божественной воли».

Речи эти не только отличаются богатством языка и образности, обилием мифологических аллюзий и реминисценций, но и предлагают широкий исторический экскурс, отражая события военного и мирного времени, описывая торжественные обряды, развлечения и быт [3] .

Внутрижанровая некрологическая палитра отнюдь не однородна. Если брать, например, информационно-публицистическую разновидность некролога, то он, как правило, сводится к элементарному объявлению – кто умер, кто скорбит, когда и откуда вынос тела. Естественно, это не предмет изучения и исследований, поскольку по своей информационной насыщенности и аналитическим характеристикам такие некрологи если не менее, то, в лучшем случае, так же лаконичны, как и надгробные надписи.

Предметом же систематизации настоящей антологии являются некрологи литературно-публицистического характера.

Некрологи – весьма специфичный жанр. Это письменные «сгустки» лучших деяний (и, кстати, не только на профессиональной ниве) правоведов различных стран и народов. В них, как в зеркале, отражается как культура народа, так и дух эпохи, в которой жил и трудился человек.

Каждый помещенный в антологии дает почти физическое ощущение потери человека. Конечно, масштаб профессиональной потери от ухода того или иного юриста неодинаков, но в личностном ракурсе он всегда огромен и не восполним.

От века к веку менялись содержание и формы некрологов. Многие из них, публиковавшиеся в средние века, вполне можно отнести к самобытным литературным памятникам. Позже личностные оценки стали переплетаться с религиозными мотивами.

В советское время некрологи были предельно идеологизированы и умышленно «заострены» на заслугах в борьбе за коммунизм. Более того, последние, если таковые, конечно, имелись, служили своеобразным «пропуском» солидного, красивого, порой трогательно-скорбного некролога на страницы центральных и ведомственных изданий. Действовало некое неписаное правило (не изжито оно, к сожалению, и в постсоветской России), в соответствии с которым некролог с известными фамилиями походил на своеобразную «Доску почета». Негласно (в силу десятилетиями складывавшегося теневого «делового обычая») регламентировалось все: кто подписывает, в какой последовательности, какие слова употребляются и т. д., и т. п. В таких некрологах обычно шло перечисление заслуг покойного, содержался детальный послужной список в стиле анкеты. Истинная скорбь прорывалась меж строк скупо и редко. У близких умершего не всегда даже была уверенность в том, что все поставившие подписи под траурным сообщением действительно хорошо знали и, тем более, любили и уважали покойного. Так или иначе, но в некрологах не может не отражаться ушедшая циклизация с его символами и ритуалами.