Антон Райзер
Шрифт:
Пройдя еще немного, он обернулся и крикнул: «Доброй ночи!» Лишь только он произнес эти слова, как сразу исполнился досады на самого себя, которая потом охватывала
Холод пробирал до костей. Но Райзер, шагая налегке, весь горел предвкушением славы и рукоплесканий.
Часто, поднявшись на холм, он ненадолго останавливался, озирал окрестные поля и в голове его пробегала странная мысль, как будто он бродит здесь каким-то чужаком и уже различает в туманной дали свою судьбу. Однако наваждение исчезало так же быстро, как появлялось, и он, продолжая путь, снова думал о том, каким предстанет ему Лейпциг и в каких ролях
С этими приятными мыслями он и преодолел путь от Эрфурта до Лейпцига. В дороге он часто повторял имя своего возлюбленного друга Нерьеса и проливал потоки слез – пока не вспоминал свое дурацкое «доброй ночи!», которое никак не мог связать воедино с этоми волнующими воспоминаниями.
В Эрфурте ему посоветовали остановиться в лейпцигской гостинице «Золотое сердце», где всегда располагались актеры и там же держали весь театральный скарб.
Войдя в гостиную, он увидел нескольких членов труппы Шпайха, которых хотел приветствовать как будущих своих товарищей, но тут заметил, что все они чем-то до крайности удручены. Все разъяснилось, когда ему сообщили утешительную весть о том, что досточтимый хозяин труппы сразу по прибытии в Лейпциг распродал весь театральный гардероб и с деньгами бежал. Труппа Шпайха стала не более как рассеянным стадом.