Антымавле - торговый человек
Шрифт:
— Так должны делать настоящие люди, — сказал Ринтылин. — Нужно следовать советам помощников.
Сильно горевал Тымнеквын, но не мог осудить жену за такое решение.
То, что оставила старуха, не могло спасти семью, и Антымавле собрался на охоту.
— Что ты делаешь?! — ужаснулся Тымнеквын, — Нельзя, — пока душа умершего не уйдет вверх. Ринтылин скажет…
Потоптался в нерешительности Антымавле, снял нехотя с плеч снасти, остался.
И пошел слух по Инрылину, что суждено несчастье Тымнеквыну: нарушил Антымавле запрет.
И верно, родился ребенок мертвым…
Ударяется о края бубна тонкая гибкая палочка, касается
— Аа-аа-ия-аа-ааа! — запел осипшим голосом Тымнеквын, но что-то не так, не нравится ему.
Прервал песню, перестал бить в бубен, взял кружку воды, смочил ладонь, стал растирать натянутый моржовый пузырь. Давно не пользовался бубном, звук не тот, оболочка высохла.
Светится ярким пламенем жирник у задней стенки. Два других не горят — берегут люди жир.
Тымнеквын потер ладонью пузырь, побарабанил пальцами по обручу, прислушался.
— Еще плохо… — и отложил бубен в сторону.
Склонилась у жирника Имлинэ, сучит оленьи жилки. От нечего делать старик стал разглядывать вспухшие синие жилы на своих ногах, торчащих из-под шкуры, скрюченные ревматизмом пальцы ног.
— Совсем как ветки кустарника, — вздохнул он и снова взял бубен в руки. Теперь, наверно, хорош…
Звенит бубен, льется жалобная песня:
Ая-аия-ааа! Что думает сильный Ынэнан [1] , Когда он, желанный, придет? Льды бы угнал он на север, Йя-аа-ия-аа! Аа-иия-а-аа-ия-я! Что в мыслях у ветра Ныкэена [2] , Когда он поможет в беде? Подул бы теплым порывом, Коснулся б дыханием льдов! Йя-аа-ия-аа!1
Ынэнан — сильный южный ветер. На северном побережье обычно дует с берега и уносит лед в море.
2
Ныкэен — теплый восточный ветер, разгоняет лед.
Тяжелая шкура полога приподнялась, всколыхнулось пламя жирника, показалась голова Антымавле. Старик пел, зажмурив глаза, не обращая внимания на пришедшего:
Могучие, добрые ветры! Достаточно силы у вас, С северным ветром сразитесь, Сделайте дело для нас! Ая-аа-ия-аа! А что в моих собственных мыслях, Когда я блуждаю по льду? В них то, что в море живет, Моржа в своих мыслях ношу я! Аиа-ия, аа-а-ия-ааа!Не раз слышал Антымавле, как пел вечерами Тымнеквын. Его песни были не похожи на шаманские напевы, вселяющие страх. Песни Тымнеквына затрагивали душу, их приятно было слушать,
Антымавле была понятна тревога старика. Прошла тяжелая зима. Проходит лето, а удачи нет. Держится лед у берега, не уходит в море. Бьют инрылинцы нерпу, изредка лахтака, ловят рыбу, но этого не запасешь на зиму — нужна крупная добыча. А моржа нет и нет. Держится морж на кромке льдов, туда не проберешься на байдаре. Пешком можно, когда дует северный ветер, но много ли унесет человек на плечах по качающемся льдинам?
Тревожно в Инрылине, не лучше в Гуйгуне, Энмыне — по всему побережью.
— Нельзя больше ждать, — решил Тымнеквын. — Лед догонять надо.
Непонятно Антымавле, как это догонять лед. Разве его догонишь? Да и зачем, когда он у берега рядом, даже по льдинам перепрыгивать можно. Постеснялся Антымавле, не стал расспрашивать Тымнеквына. Ведь везде есть свои особенности. Будь он в Валькатляне, ему было бы все понятно, а инрылинские места он знал еще плохо.
На следующий день ушел с утра Тымнеквын и только поздно ночью вернулся домой.
— Расспрашивал я, не ответила. Ринтылин взял голову — разговорилась, сказала: «Не будет моржей у берега, далеко в море они», — объяснил он Антымавле.
В Инрылине, как и в Валькатляне, было кладбище моржовых голов на северном мыске, недалеко от бывшего лежбища. Туда-то и ходили старики узнать судьбу. Один из них брал за клыки череп моржа и разговаривал с ним, как с живым существом, обращаясь к матери моржей Рырканав.
— Ринтылин с Рырканав разговаривал, обещал помочь. Но сам не поедет. Заболел. Поедут Эвыч, Этытегин и нас двое. Мало гребцов. Долго лед догонять будем…
Приготовления к погоне за льдом были более тщательными, чем к обычному выходу в море. Инрылин напоминал стойбище чаучу перед перекочевкой на другое место. Снимались покрышки яранг, скатывались в плотные тюки пологи, и все это складывалось на высоких стойках, где обычно лежали байдара и нарты. Женщины складывали в нерпичьи мешки запасную одежду и всякую домашнюю утварь. Жили во временных жилищах и ждали случая, когда можно будет выйти в море. По всем приметам вот-вот должен был задуть южак: вода в море убыла, течение повернуло с юга на север.
«Будто на другое место перекочевываем, — думал Антымавле, глядя на голые каркасы яранг, — совсем как у чаучу».
— Гэ-гэ-гэээ! — раздался однажды утром крик Тымнеквына.
Над далекими вершинами тундровых сопок висели темные облака. Лед в море разошелся, появились широкие просветы воды, с берега тянул слабый ветер.
— Скорее, скорее! — торопил совершенно забывший про старость Тымнеквын. — Нужно успеть, пока ветер слабый. Льдину долго искать будем.
Но людей не нужно было торопить, они сами с нетерпением ждали этого дня. Быстро сложили в байдару пыгпыги, гарпуны, ремни, весла, домашнюю утварь.
Хозяином байдары считался Ринтылин, хотя делали ее все люди стойбища. Ринтылин нашел на берегу хорошее корневище, выброшенное морем. Оно годилось на носовой и кормовой штевни. Хорошее дерево найти нелегко, да Ринтылин и еще некоторые части дал из того, что досталось ему по наследству. Поэтому все инрылинцы считали, что байдара принадлежит Ринтылину. На самом почетном месте, на корме байдары, должен всегда сидеть ее хозяин, но у Ринтылина не было удачи в море, поэтому его заменял Тымнеквын. А Ринтылин помогал в другом, более важном деле: заклинаниями ограждал людей от несчастий.