Антымавле - торговый человек
Шрифт:
Второй раз проверял капканы Антымавле. В первый раз он принес двух и сейчас вез домой одного зверька. Но его беспокоило, что морда песца в жиру. Значит, нашли они другую приманку, могут стронуться с места.
Все рассказал Антымавле Тымнеквыну, только о пропаже умолчал.
— Завтра еще съезди, по следам пойди, — посоветовал Тымнеквын. — Где-то падаль море выбросило.
Еще затемно выехал Антымавле. Стояла тишина, было пасмурно и тепло. Тундра и небо сливались в одно целое, и трудно было определить край земли.
Следы песца вели к большой горловине Кувлючинской губы.
Антымавле проехал далеко стороной
Проехав дальше, Антымавле увидел у противоположной стороны косы что-то огромное, черное. Послышалось предупреждающее тявканье песцов, несколько теней прошмыгнуло в сторону — и собаки, сбившись в кучу, резко остановились перед черной громадой. Это был кит, выброшенный на берег южным ветром из губы.
Черная туша наполовину вмерзла в лед. Снег кругом был истоптан следами песцов и ворон. Попалось несколько свежих следов и белых медведей. Песцы, видимо, давно уже обнаружили эту кормежку и прогрызли в ките целые норы.
«Какая удача!» — обрадовался Антымавле и пожалел, что у него всего три капкана.
— Это хорошо, — сказал Тымнеквын, когда Антымавле рассказал про выброшенного морем кита. — Не уйдет песец в море, до самой весны у кита держаться будет.
Через несколько дней встретился Антымавле с Рэнто.
— Зачем песца из капкана взял? — постеснялся сказать Антымавле позорное слово «украл».
— Разве ты видел?
— Следы твои, только ты так ходишь. А на левой лыже косточка-заплатка продавливается в снег.
— Следы не лицо, которое ты видишь, а лыжи могут быть чужими. — Рэнто нагло уставился в глаза Антымавле.
— Издеваешься…
— Тебе счастье, почему мне нет? Я хочу, чтобы одинаково было, потому оставил тебе одного, — сознался Рэнто и переступил с ноги на ногу, готовясь разрешить спор по-другому. Антымавле подумал, что сейчас, пожалуй, не одолеет Рэнто, повернулся и молча пошел в сторону, а Рэнто проводил его удовлетворенным взглядом…
— Ну-ка, посмотри, — сказал Тымнеквын Имлинэ, показав глазами на две песцовые шкурки, натянутые на правилках. — Может, готовы?..
Имлинэ отложила в сторону лахтачьи подошвы для весенних торбасов Антымавле, у которых аккуратно прокусывала рант, сняла с балки подсыхающие шкурки, пощупала.
— Уже высохли. Жир соскоблить надо. — И принялась счищать маленьким пекулем жир.
— Может, отвезти? — обратился старик к Антымавле.
Старику уже давно хотелось побывать в Энмыне и узнать, что это за новый кооператив, о котором так много говорят люди. Он чувствовал себя лучше, да и пешком не идти — довезут собаки. Почему же не поехать? Тем более, что в доме нет чая, табака. Нужны капканы, патроны к винчестеру.
Антымавле ни разу не продавал свою добычу торговцам. Всегда этим занимался старик: он был более опытным в обменных делах, лучше знал нужды хозяйства и привозил самое необходимое.
— Ну что же, поезжай, — согласился Антымавле.
Дней через пять старик вернулся. Вид у него был бодрый, веселый.
— Я сначала принес одного песца — посмотреть, что даст Клепов, — рассказывал Тымнеквын, по-своему выговаривая имя Глебова. — Думал, если плохо, то пусть поеду в Кенискун в факторию. Клепов долго
— Кыкэ! — радостно воскликнула Имлинэ, увидев нарядный ситец, пощупала руками, примерила и тут же выбежала на улицу, чтобы разнести подарки соседям.
— Потом Клепов про кооперат говорил. Если будешь в кооперате, можно в долг брать. Я сказал: «В долг брать не хочу. Лучше сразу привозить буду». Много говорил про кооперат, я не понял. Но, наверно, все же кооперат хорошо…
К весне, когда шкурки стали плохими и песцов уже нельзя было ловить, Тымнеквын напомнил Антымавле:
— Теперь ты съезди в Энмын, песцов сдай. Может, поможешь Клепову. Ему много нарт надо, товары по стойбищам возить.
И Антымавле уехал в Энмын.
Трудно было Антымавле объясняться, с Глебовым: один не знал русского языка, другой — чукотского. Глебова очень интересовали люди, и всегда перед выездом в стойбище он расспрашивал Антымавле, используя небогатый запас чукотских слов, мимику, жесты.
— Эттырультин нымельхин? — смешно выговаривал Глебов.
— Вот такой… — Антымавле делал страшное лицо, произносил короткие, отрывочные фразы, резко размахивал руками.
— А Эмлынто?
— Такой… — На лице Антымавле появлялась глупая улыбка, голос становился тихим, заискивающим.
Чтобы нагляднее было, Антымавле соскакивал с нарты, смешно вывертывал ноги и ковылял, доказывая походку человека. Глебов порою не выдерживал, хохотал, хватаясь за живот.
Первый раз Антымавле с Глебовым проехали по всем береговым стойбищам до самого Нутепынмына. Везде Глебов говорил о Советской власти, которая хочет помочь людям, о кооперации. Люди стали кое-что понимать, вступали в кооператив, но многие колебались. Переводчики, плохо знавшие русский язык, не могли правильно перевести слово «пай» и прибегали к старому «ачын» — долг. Это отпугивало людей. Некоторые прямо говорили, что не хотят кооператива, не хотят Советской власти. Но товары у Глебова брали охотно. Их дешевизна действовала более убедительно, чем слова.
Антымавле нравился «однорукий», как называл Глебова Тымнеквын. Он оказался совсем не похожим на тех танныт, с которыми приходилось встречаться раньше. Глебов чем-то напоминал того проезжего, который показал, как умрет Тиркэрмечин.
Антымавле страшно переживал, что люди не понимают Глебова, но сам, тоже не сознавая, что значит кооператив, вступил в него.
Когда вернулись из поездки по стойбищам, Глебов сказал, что ему причитается плата. Он может взять ее товарами или деньгами.