Анубис
Шрифт:
— Том!
Голос Грейвса так внезапно ворвался в его мысли, что Могенс испуганно вздрогнул и огляделся. Он и не заметил, что они уже добрались до прохода с иероглифами. Грейвс впереди остановился и вытянул руку. Свет рудничной лампы, которую он держал в другой, затерялся где-то во мраке туннеля, однако нервы Могенса были на таком пределе, что он уловил какое-то движение, которого там наверняка не было.
— Дай мне винтовку! — потребовал Грейвс.
Том, торопливо миновав Могенса, подал ему оружие, и Грейвс, посмотрев в его сторону, успокоил, правда, менее уверенным тоном:
— Это так, на всякий случай. — Уверенным
И снова в его голосе не слышалось прежней убежденности. Если это и правда простая мера предосторожности, чего же тогда Грейвс так занервничал?
Могенс не стал возвращаться назад, а подождал, пока подойдет мисс Пройслер, и хотел двинуться дальше, но Грейвс остановил его жестом и сказал:
— Зажгите ваши лампы. Скоро будем на месте.
Мисс Пройслер немедленно выполнила его просьбу, Могенс тоже попытался, но делал это так неловко, что в конце концов Том не выдержал и подошел к нему, чтобы помочь. Едва заметное шипение каждой лампы объединилось в звонкоголосый хор, поющий древние запретные псалмы, которые слушали изукрашенные стены, а нечто из тьмы не только слушало, но и отвечало на них.
— Спасибо, — поблагодарил Могенс, когда Том протянул ему зажженную лампу.
Том молча кивнул, а потом улыбнулся своей очаровательной юношеской улыбкой, и тем не менее Могенс почувствовал в нем напряжение и ту серьезную сосредоточенность, которую он видел всего лишь раз — когда Том рассказывал о смерти родителей.
Том протянул ему вторую винтовку, но Могенс отчаянно замотал головой и едва сдержал себя, чтобы не отпрянуть. Он так же, как и десять минут назад, чувствовал отвращение к оружию, а кроме того, был на сто процентов уверен, что мальчик умеет с ним обращаться куда лучше, чем он.
— Как хотите, профессор, — пожал плечами Том. — Тогда просто идите за мной. Я прикрою вас.
— Идти вплотную к вам или отстать на пару шагов? — наморщив лоб, спросила мисс Пройслер, поворачиваясь то к Грейвсу, то к Тому.
Грейвс стрельнул в нее недовольным взглядом через плечо, передернул плечами и пошел дальше.
Они продвигались по проходу не слишком быстро. Но вот объединенный свет их ламп упал наконец на отвал камней и щебня и пополз дальше, чтобы затеряться в черноте храмовой залы. Могенс ожидал, что в нем всплывут воспоминания прошлой ночи, но все, что он почувствовал, только страх, нарастающий с каждой секундой. Из памяти все еще ускользала картина того, что он видел за открытыми вратами — но никуда не исчезало ощущение, что это был кромешный ужас.
Внезапно мисс Пройслер замедлила ход, обождав, пока расстояние между ними и Грейвсом станет больше, и, когда она заговорила, Могенс понял почему. Ее голос был не громче приглушенного шепота, но это мало помогало; резные стены отражали каждый звук тысячекратно усиленным и искаженным — прямо голос злой сказочной ведьмы, которая сажает детишек на лопату, чтобы засунуть в печь.
— Как мог такой приятный и воспитанный человек, как вы, связаться с чудовищем вроде доктора Грейвса? — спросила мисс Пройслер.
— Мы когда-то были… — машинально начал Могенс, но тут же оборвал себя и задумался. На языке вертелось «друзьями», но слово не хотело сорваться с уст. И дело было не в девяти прошедших годах. Мисс Пройслер дожидалась
— В университете, как мне помнится, — кивнула мисс Пройслер.
Грейвс на ходу обернулся и смерил ее откровенно неприязненным взглядом, который также мало ускользнул от внимания мисс Пройслер, как и ее слова от него. От его непривычного добродушия и спокойствия не осталось и следа. Момент, когда они стояли в пещере, наблюдая за танцем звезд, на короткое мгновение изменил и сблизил их, возможно, даже что-то пробудил в их душах, ими самими непознанное. Теперь этот момент безвозвратно ушел и вернул обоих к привычному образцу взаимоотношений. И, странным образом, это скорее успокоило Могенса, чем взволновало.
— Дайте-ка, угадаю, профессор, — продолжала мисс Пройслер.
Само собой, она, как и он, поняла, что шептать бесполезно, что Грейвс слышит ее слова, даже напряженно прислушивается к ним. Но, кажется, ее это нимало не трогало, так что она заговорила вполне нормальным тоном. Теперь странная акустика подземных пустот, наоборот, приглушала звук ее голоса.
— Все дело в женщине, о которой вы как-то упомянули.
На этот раз Грейвс не ограничился косым взглядом. Он резко развернулся всем корпусом, так что луч его фонаря устроил бешеную пляску по стенам, потолку и даже полу, и сверкнул на Могенса взглядом, полным чуть ли не ненависти. Тем не менее от комментариев он воздержался и через секунду снова отвернулся.
— Да, Дженис, — тихо пробормотал Могенс. — Только не так, как вы думаете, мисс Пройслер.
Это был удар ниже пояса, которого он не ожидал, и был благодарен мисс Пройслер, что она не стала его добивать. Через минуту он неожиданно для себя добавил:
— Это была жуткая история. Мне не хочется об этом говорить. Скажу лишь, что она тогда распрощалась с жизнью. По моей вине. Только по моей.
Ему не требовалось смотреть ей в глаза, чтобы почувствовать, как мало мисс Пройслер поверила такой интерпретации. Она не была ни глупой, ни бесчувственной — эпитеты, которыми он часто награждал ее в мыслях, и не только, за последние годы, хотя ему самому давно стало ясно, как он несправедлив по отношению к ней. Не было в ней ни того, ни другого. Совсем наоборот. Пусть на свой лад, сформировавшийся в условиях жестких правил маленького обывательского сообщества, пусть в манере, к которой трудно найти подступы, но она была женщиной в высшей степени умной и участливой, даже если в секунду могла превратиться в фурию.
— Если мы переживем эту ночь, профессор, — сказала она, — то обещайте, что расскажете мне эту историю.
— В чем я сильно сомневаюсь, — язвительно прокомментировал Грейвс таким громоподобным голосом, который совершенно не вязался с тем, чем он закончил свою речь: — Нижайше прошу простить, что прерываю ваше задушевное воркование, однако вынужден вас просить: захлопните, наконец, пасти!
Последние слова он выкрикнул, давясь от гнева. Мисс Пройслер ничего не сказала, только прищурилась и посмотрела на него пристальным взглядом. По разумению Могенса, не потому, что ей нечего было ответить, просто она считала ниже своего достоинства вообще реагировать на такое вопиющее поведение. На его же лице отобразилось полное недоумение и даже испуг. Грейвс довольно кивнул, скривился в улыбке и чеканным шагом замаршировал дальше.