Анук, mon amour...
Шрифт:
– А разве Рики вам не пояснил?
– Что оно означает?
– Странный секс – это просто разговор. Мы не трахались в первую нашу встречу. Мы просто разговаривали. Сидели в его машине и разговаривали.
– И все?
– И все. Странно, правда?
– И о чем же вы разговаривали?
– Обо всем. Я рассказал ему о Душане. И о кошке.
– А он?
– А он – о том, что родился шестипалым. Потом он показал мне шрам на предплечье. Забавный шрам в виде мальтийского креста. Сказал, что
– На что?
– Этого я вам не скажу.
– Зато я скажу. Еще один шрам под левой грудью. Очень напоминающий диагональный крест, так называемый крест святого Андрея. Около двенадцати сантиметров длиной.
– Откуда вы знаете?
– Я хорошо знаком с материалами дела, Ули.
– Можете звать меня Ретом.
– Когда вы увиделись во второй раз?
– Следующим вечером. Он снова приехал. Мы с Рики отирались совсем в другом месте, но он меня нашел.
– Он ждал сорок минут, пока вы обслужите очередного клиента.
– Это Рики-морячок напел вам в уши? Не сорок – двадцать пять. Или что-то около того.
– Что было дальше?
– Мы поехали ко мне. В тот самый отстойник, где мне в ухо залез таракан.
– Зачем?
– Чтобы забрать мои вещи. Азиз… Тогда еще Жильбер… Азиз сказал, что панель – не для меня. Что он хочет забрать меня к себе.
– Вы согласились?
– Любой бы согласился. И потом, Азиз ведь тоже был похож на Рета Батлера.
– Сильно разжиревшего Рета Батлера.
– Лучше бы вам не распространяться на эту тему, инспектор. Я любил Азиза.
– О'кей. Значит, вы забрали вещи…
– Нет. Ничего из моих вещей мы не взяли.
– Почему?
– Азиз сказал, что перестанет себя уважать, если позволит мне хотя бы еще раз натянуть на себя это дерьмо. Он так и сказал – «дерьмо». И вид у него при этом был, как будто он мокрицу раздавил. Я ведь тогда не знал, что Азиз – модельер. Владелец модного дома. Этим он потом меня по башке шарахнул.
– Сколько вы прожили у него?
– Долго. До того момента, когда он купил мне квартиру.
– На улице Лафитт?
– Да.
– Вы работали на Мустаки?
– Да. Я был ведущей моделью, представлял все коллекции «Сават и Мустаки». Нормандский тип. Юный Зигфрид, так называл меня Азиз.
– Почему вы перестали жить вместе?
– Мы не перестали жить вместе. Просто Азиз считал, что у меня должен быть свой угол.
– Ну да. Студия в два этажа. И никаких тараканов.
– Ну да. Никаких тараканов и никаких Рики-морячков.
– Значит, Энрике Пинеро больше в вашей жизни не всплывал?
– Сука…
– Это вы о ком?
– О дешевке Рики. Да, я бывал у этого подонка…
– Как часто?
– Нечасто.
– Два раза в месяц, если верить Пинеро.
Верить Рики-морячку?
– Зато у вас с презервативами все было в порядке.
– На что вы намекаете?
– Два раза в месяц вы составляли компанию Рики-морячку. Чтобы он не особенно скучал в Булонском лесу.
– Сука…
– Вы так и не оставили занятия проституцией, Ули.
– Зовите меня Рет.
– Кроме вас у Азиза Мустаки были любовники?
– Я не намерен это обсуждать.
– И тем не менее…
– Я любил Азиза. Ион всегда возвращался ко мне.
– А вы таскались в Булонский лес. Он бросал вас с периодичностью два раза в месяц?
– Он всегда возвращался ко мне.
– Вы знаете, какие слухи ходили об Азизе Мустаки?
– Это всего лишь слухи…
– Вы были единственным, кого он… э-э… подобрал на панели?
– Я не намерен это обсуждать.
– Энрике Пинеро время от времени посещал ваши показы…
– Я его не приглашал. Видел его несколько раз, мельком. Но я его не приглашал,.
– Может быть, Азиз Мустаки… приглашал?
– Пригласить куда-нибудь Рики-морячка – все равно что таракана в ухо сунуть. Азизу нравились только натуральные блондины. Ему нравилось все натуральное. Рики – фальшивка, и всегда был фальшивкой.
– А вы?
– Я любил Азиза. По-настоящему любил.
– Что же вы делали в Булонском лесу? По крайней мере два раза в месяц…
– Вы этого не поймете, инспектор.
– Расскажите мне о декабре.
– О том самом декабре?
– Да.
. – Я не убивал Азиза. Меня допрашивали ваши люди. Я уж не упомню, сколько их было. Меня допрашивали – и ничего не вышло. Только зубы обломали. Я не убийца.
– Я изучил материалы дела…
– Яне убийца. Мне и кошки хватило.
– За две недели до убийства вы жаловались Пинеро, что мсье Мустаки нашел себе очередного мальчика. «Еще одну раздолбанную дырень – кишки наружу», как вы выразились.
– Я страдал.
– Говорили, что убьете его. Выпустите из него всю требуху.
– Я страдал.
– Вы говорили, что убьете его.
– Я говорил об этом три года. Ну и что с того? Я не убийца. К тому же Азиз всегда возвращался ко мне.
– А в день убийства вы появились у Пинеро с расквашенной физиономией.
– Азиз здесь ни при чем.
– А кто – при чем?
– Может быть, это и касалось Азиза. Но сам Азиз был ни при чем.
– Кто такой Красавчик Пирс?
– Не самое главное действующее лицо. К тому же фильм в американском прокате провалился. Они не смогли оценить его по достоинству, идиоты.