Аня и Долина Радуг

Монтгомери Люси Мод

Ей хотелось, чтобы разговор, которого она ждала весь день с ужасом, поскорее остался позади. Она была совершенно уверена, что Джон Мередит в известной степени любит ее… но настолько же она была уверена и в том, что он не любит ее так, как любил свою первую жену. Она предчувствовала, что ее отказ станет для него большим разочарованием, но, как ей казалось, отнюдь не глубоким потрясением. Однако ей очень не хотелось отказывать ему… не хотелось, учитывая его чувства и — Розмари признавалась себе в этом совершенно откровенно — свои собственные. Она знала, что могла бы полюбить Джона Мередита, если бы… если бы это было ей позволено. Она знала, что ее жизнь станет пустой, если

он, отвергнутый поклонник, откажется впредь довольствоваться чисто дружескими отношениями. Она знала, что могла бы быть очень счастлива с ним и сделать счастливым его самого. Но между ней и счастьем стояло, как ворота тюрьмы, обещание, которое она когда-то, очень давно дала Эллен. Розмари не помнила их отца. Он умер, когда ей исполнилось три года. Эллен, которой тогда было тринадцать, иногда вспоминала его, но без особой нежности. Он был суровым, сдержанным человеком, намного старше, чем его привлекательная, хорошенькая жена. Пять лет спустя после смерти отца умер также их двенадцатилетний брат, и с тех пор две девочки всегда жили одни с матерью. Сестры никогда не принимали особенно активного участия в светской жизни Глена или Лоубриджа, но, где бы они ни появлялись, остроумие и живость Эллен и очарование и красота Розмари делали их желанными гостьями. Обе прошли в первой молодости через то, что называется «разбитыми надеждами». Море не вернуло Розмари ее возлюбленного, а Норман Дуглас, в те годы красивый рыжеволосый молодой гигант, известный шальной ездой на лошадях и шумными, хотя безобидными выходками, жестоко поссорился с Эллен и в порыве раздражения бросил ее.

Недостатка в кандидатах на освободившиеся места Мартина и Нормана не было, но никто, казалось, не мог снискать расположения сестер Уэст, которые постепенно и без видимых сожалений расставались с юностью, красотой и вниманием поклонников. Обе были горячо преданы матери, страдавшей тяжелым хроническим недугом. Все три имели общий, не слишком широкий, круг домашних интересов; книги, домашние питомцы, цветы — все это помогало им чувствовать себя счастливыми и довольными жизнью.

Смерть миссис Уэст, скончавшейся в тот день, когда Розмари исполнилось двадцать пять, стала для ее дочерей тяжелой утратой. Сначала они чувствовали себя невыносимо одинокими. Особенно страдала Эллен. Она продолжала горевать и все думала, думала о чем-то. Ее долгие печальные размышления прерывались лишь приступами отчаянных, бурных рыданий. Старый доктор из Лоубриджа сказал Розмари, что опасается стойкой депрессии, а то и чего-нибудь похуже.

Однажды, когда Эллен просидела весь день в унынии, отказываясь и говорить, и есть, Розмари бросилась на колени рядом с сестрой.

— О Эллен, ведь у тебя еще осталась я, — сказала она умоляюще. — Разве я ничего для тебя не значу? Мы всегда так любили друг друга.

— Ты не всегда будешь со мной, — резко и страстно заговорила Эллен, прервав свое молчание. — Ты выйдешь замуж и покинешь меня. Я останусь совсем одна. Эта мысль невыносима для меня… невыносима. Уж лучше мне умереть.

— Я никогда не выйду замуж, Эллен, — сказала Розмари, — никогда.

Эллен наклонилась и испытующе взглянула в глаза Розмари.

— Ты готова обещать мне это? — спросила она. — Поклянись мне на маминой Библии.

Розмари сразу согласилась, желая успокоить Эллен. Да какое это имело значение? Она отлично знала, что никогда и ни за кого не захочет выйти замуж. Ее любовь покоится вместе с Мартином Крофордом на дне моря, а без любви она не могла выйти ни за кого. Так что она с готовностью дала требуемое обещание, хотя Эллен обставила это как довольно пугающий ритуал. Они взялись за руки над Библией в пустой комнате матери и поклялись друг другу, что никогда не выйдут замуж и всегда будут жить вместе.

С того часа состояние Эллен улучшилось. Она скоро вернула себе свое обычное веселое расположение духа. И вот уже десять лет Эллен и Розмари счастливо жили вдвоем в старом доме, и никакая

мысль о том, чтобы выйти замуж или дать сестре разрешение на замужество, не тревожила ни одну из них. Им было легко выполнять данное друг другу обещание. Правда, Эллен никогда не забывала напомнить о нем сестре всякий раз, когда на жизненном пути им встречался какой-нибудь холостой мужчина, но ее опасения никогда не были серьезными — до того вечера, когда Джон Мередит пришел в дом вместе с Розмари. Что же до Розмари, то для нее одержимость Эллен всем, что касалось торжественной клятвы, всегда была маленьким источником веселья… до последнего времени. Теперь та клятва стала жестокими оковами. Розмари наложила их на себя добровольно, но сбросить их было невозможно. Вот почему в этот вечер она должна была отвернуться от счастья.

Разумеется, правдой было то, что робкую, свежую, как розовый бутон, девичью любовь, которую она когда-то подарила своему юному возлюбленному, она уже никогда не смогла бы подарить никому другому. Но теперь ей было ясно, что она могла бы дать Джону Мередиту другую любовь — более глубокую, более зрелую. Он знала, что он взволновал те глубины ее натуры, которых никогда не мог взволновать Мартин… которых, возможно, и не было у семнадцатилетней девушки. И сегодня она должна сказать ему, чтобы он уходил… уходил обратно к его одинокому очагу, к его пустой жизни, к его разрывающим сердце горестям, так как десять лет назад она поклялась Эллен на Библии их матери, что никогда не выйдет замуж.

Джон Мередит не сразу воспользовался представившимся удобным случаем. Напротив, он добрых два часа говорил на самые далекие от любви темы. Он даже затронул политику, хотя эта тема всегда наводила скуку на Розмари. Она уже начала думать, что заблуждалась относительно его намерений, и все ее страхи и ожидания вдруг показались ей нелепыми. Она чувствовала себя глупой и подавленной. Лицо ее уже не горело румянцем, глаза потухли. Джон Мередит не имел ни малейшего намерения предлагать ей выйти за него замуж.

И тогда, совершенно неожиданно, он встал, пересек комнату и, остановившись рядом с ее креслом, сделал ей предложение. В комнате стало ужасно тихо. Даже Сент-Джордж перестал мурлыкать. Розмари слышала биение собственного сердца и была уверена, что Джон Мередит тоже слышит его.

Для нее настал момент сказать «нет», мягко, но решительно. Наготове был и церемонный ответ, но теперь все заученные слова куда-то исчезли сами собой. Она должна была сказать «нет»… и вдруг обнаружила, что не может. Это слово невозможно было произнести. Теперь она понимала, что не просто могла бы полюбить Джона Мередита, а любит его. Сама мысль о том, чтобы вычеркнуть его из своей жизни, была мучительна.

Но она должна сказать хоть что-то… она подняла низко склоненную золотистую голову и, запинаясь, попросила его дать ей несколько дней, чтобы… чтобы подумать.

Джон Мередит слегка удивился. Он не был чересчур самоуверенным мужчиной, но все же ожидал, что Розмари Уэст скажет «да». Для него было вполне очевидно, что он ей нравится. Тогда откуда эти сомнения… эти колебания? Она не юная школьница, чтобы не понимать собственных желаний. Он испытал неприятное чувство разочарования и смятения, но согласился на ее просьбу со своей обычной спокойной вежливостью и сразу же ушел.

— Я отвечу вам через несколько дней, — сказала Розмари, опустив глаза.

Когда дверь за ним закрылась, она вернулась в комнату и разрыдалась.

ГЛАВА 22

Сент-Джордж знает об этом все

В полночь Эллен Уэст возвращалась домой с серебряной свадьбы Поллоков. Она немного задержалась после ухода других гостей, чтобы помочь седой новобрачной вымыть посуду. Расстояние от дома Поллоков до дома Уэстов было небольшим, а дорога хорошей, так что Эллен наслаждалась прогулкой при свете луны.