Анютина дорога
Шрифт:
Василек оглянулся, прихватил с собой футляр и очутился у трубы.
Еще раз оглянувшись, он протолкнул футляр впереди себя и сам нырнул вслед за ним.
...Прежде чем вылезти наружу в противоположном конце трубы, Василек чуть-чуть высунул голову, осмотрелся. Кажется, никого вблизи... Вылез. И сразу же — под вагон. Успокоившись, начал искать круглые бочки на колесах. Подлез под один состав... Под другой... Под третий... Да вот же они, длинные железные бочки на колесах...
Мальчишка подполз под одну из них. Притаился, вслушиваясь...
Раскрыл наконец футляр. Вынул из потайного, специально сделанного ящичка магнитную мину. Прилепил ее снизу к цистерне.
Пополз обратно между колес. Хотел прошмыгнуть под следующий состав.
— Хальт!..— остановил его окрик. Василек замер.
Вернее — обмер.
К нему подошел часовой, схватил за шиворот. Начал что-то лопотать по-немецки. Мальчик повернулся лицом к солдату.
— Дяденька, мне надо ехать домой... Я не знаю, в какой поезд садиться...
Не слушая оправданий, часовой толкал Василька перед собой к выходу со станции...
На выходе ему поддали еще, и он упал плашмя... Но быстро поднялся, подхватил футляр со скрипкой и помчался без оглядки…
А что же с Максимом? С ним дело хуже. Проверяя пустырь, патруль обнаружил Максима и забрал то ли как бродягу, то ли как подозрительного, Его уже вывели на привокзальную площадь и, возможно, сдали бы по назначению, но... взрыв огромнейшей силы потряс не только станцию, а и весь маленький городок...
За первым взрывом начались другие более или менее мощные... Земля дрожала, над станцией взметнулись высокие столбы огня и дыма...
Через какое-то время привокзальная площадь была оцеплена солдатами, всех, кто очутился в окружении, хватали и бросали в крытые машины. Ловили людей и на улицах... Не успевшие скрыться по домам бежали в ближайший костел.
...Костел. Ксендз правит мессу. Но прихожанам не до нее. Слышны взрывы, и люди не знают, что делать: бежать домой или оставаться.
Спасаясь от облавы, люди заполняют костел... Ползет шепоток, что в городе всех хватают.
Среди прибежавших Василек. Его обуял такой страх, что хотелось забиться как можно подальше... Заметил ступеньки, ведущие на хоры. Не долго думая, поднялся наверх...
Ксендз почувствовал волнение в костеле. Он простер руки перед дарницей и начал молиться. Орган на хорах зазвучал громче обычного...
Молитву подхватили все молящиеся...
В приходе костела появилось несколько немецких солдат с автоматами наготове. Солдаты остались у входа, а в костел вошел Гельмут — начальник местного гестапо со своим помощником. Они продвигались по проходу между скамьями, внимательно вглядываясь в опущенные над молитвенниками лица...
Люди делали вид, что, кроме молитвенников, перед собой ничего не видят. Глаза у них прикрыты веками, только дрожащие губы шепчут молитву — скорее всего просят бога, чтобы убрал этих самых страшных, в черных мундирах и с черепами на рукавах...
Гельмут
Начальник гестапо заметил ступеньки на хоры. Стал медленно, подниматься по ним. Органист продолжал перебирать клавиши звучащего под сводами костела инструмента.
Некоторое время Гельмут стоял на верхней ступеньке, слушал. Заодно внимательно вглядывался в орган. Сам орган и его звучание, видимо, очень нравились Гельмуту. Но это между прочим.
Сюда он взошел не любоваться органом. Гельмут поднял руку — органист прервал игру.
— Здесь, кроме вас, никого нет?— Нет, пан офицер.
— А если найду?
— Проше, пан офицер,— спокойно ответил органист.
Начальник гестапо прошел вдоль балюстрады, заглянул за тыловую стенку органа. Тронул стенку перчаткой.
— Пыль... Надо вытереть. Сегодня же...— сказал тоном приказа и спустился по ступенькам вниз.
А орган снова торжественно и громко зазвучал под высокими сводчатыми стенами.
Гельмут с солдатами покинул костел, не найдя ничего подозрительного…
...По окончании мессы органист проводил ксендза до выходных дверей. После прошелся между скамьями, проверяя, все ли в порядке. Поднялся наконец к себе на хоры, снял служебный сюртук, вместо него надел обычный пиджак. И только теперь подошел и открыл боковую дверцу органа.
— Проше,— пригласил кого-то.
Из органа показался Василек со своим неразлучным футляром в руке. Некоторое время смотрят друг на друга, молчаливо знакомясь.
— Ты кто ест?
— Василек...— неопределенно ответил мальчик.
— Музыкант?
— Играю... На скрипке...
— Так чего пан музыкант ховается?
— Там всех хватают.
— Пойдем со мной.
— Не, не!— запротестовал Василек.— Мне нельзя... Меня могут взять…
— За цо?
Мальчик опустил голову, молчит. Долго молчит. Органист — тоже. Вроде бы догадывается, почему молчит этот грязный с ног до головы мальчик.
— Ну то добже, хлопек... Застанься тутай... Я помыслю и завтра приду. Переховаю тебе друге мейсце... Ты не бойся... Тебе никто не зобачить... Поки ляг на тэй канапке,— показал на деревянную скамейку со спинкой.— Тебе тшеба поспать… Добже-добже поспать...— посоветовал органист, глядя на уставшего, измученного мальчика.
Василек покорно сел на скамейку, сжался в комочек, приготовившись провести ночь в темном пустом костеле. Где-то около алтаря слабо горела лампадка, но ее света едва хватало, чтобы различить лики святых. Органист попрощался и оставил мальчика одного. Слышно было, как он закрыл на большой ключ двери главного входа.
Наконец-то тишина, никого нет. Можно без страха и опасения посидеть, подумать, как быть дальше... Где дядя Максим? Что с ним? Где завтра искать его и вообще жив ли он? Может, и его схватили или попал под взрыв и погиб?