Анютина дорога
Шрифт:
— О так, пан офицер!
— Сможете?
— Поки не вем, але ж зроблю все-все, жебы он сказал мне. Мы, пан офицер, музыканты. А у музыкантов една душа, едно сэрде... То, цо он не скажет вам,— скажет мне... А я — вам.
— Даю вам два дня. Больше нельзя. Через два дня начнется общая экзекуция.
— Что собираетесь делать?— спрашивает Кунц.
— Вешать... По три сразу. Кстати, прошу дать команду поставить виселицу. Здесь же, во дворе. Среди заключенных наверняка есть причастные к диверсии. Или знавшие о ней... У виселицы заговорят. В том числе и «немой».— Снова обращается к Франеку: — Под
— Слухам, пан офицер.
— А пока вот вам...— Гельмут вынимает из бокового кармана бумажник. Отсчитывает несколько марок крупного достоинства и протягивает Франеку.— Маленький аванс...
У Франека глаза чуть на лоб не полезли, когда в его руках оказался этот «маленький» аванс... Он подобострастно изогнулся, схватил Гельмута за руку и благодарно поцеловал... Удалился спиной к дверям...
Гельмут вынул носовой платок, брезгливо вытер место поцелуя на руке.
Франек привел в свою боковушку Василька. И футляр со скрипкой принес.
— То ляг, Василек, проше... Тебе надо полежать. Принесу горячего чаю... Обед. Все бэндзе добже... Я сказал им, цо ты маленький и нездравый... Тебе не можно бить... Ты ни в чем не виноват... Сказал еще, цо ты будешь великим-великим музыкантом... И пан комендант согласился отпустить тебе...
— А про папу он ничего не говорил?
Франек подошел к двери, приоткрыл ее, выглянул в коридор... Подсел к Васильку.
— С папой не добже, Василек... Через два дня гестаповец будет вешать его... Захваченных — тэж... На двоже начали ставить висельню... По тши человека сразу...
Василек уткнулся в грудь Франека, и плечи его задрожали.
— Успокойся, Василек...
— Если б вы видели, дядя Франек, как папу мучили...
Мальчик еще сильнее заплакал.
Кое-как Франек все же успокоил его.
— Давай подумаем, як уратовать ойца... И вшисцих остатних... Може, в местечке у ойца ест знаемые? Ты знаешь их?..
Василек отрицательно покачал головой.
— То, може, еще ест?
Василек задумался. Поднял заплаканные глаза на Франека.
— Дядя Франек...— мальчик помолчал.
— То я слухам.
— Вы сказали, что у вас есть ключ от входа в костел... Который сбоку... Дайте мне его...
— Для чего?
— Схожу в лес... Там есть знакомые папы... Я скажу им.
— А сам вернешься?
— А как же!.. Без меня они не найдут сюда дорогу.
— Ты хочешь привести их в тэн замок?
— Ага.
— То як?
— Под землей... Через костел. А?
— О, то добже!— обрадовался Франек.— А ключ ест!.. Тылько не опоздай... Два дня — не болей...
...В большом зале Франек продолжал возиться с органом, доводя его настройку.
На звуки органа пришел помощник Гельмута. Некоторое время следит за манипуляциями Франека с клавишами.
— Шеф интересуется: есть ли что новое?— спросил помощник.
Франек на минуту оторвался от своей работы. Подумал, прежде чем ответить. Убедившись, что кроме помощника близко никого нет, пообещал:
— Пока нет, але будет... Через два дня. Так и передайте пану шефу...
...Два
...Тем временем виселица была готова, Ее построили на внутридворовой площади, замкнутой со всех; сторон примыкающими постройками и высокой каменной стеной по образцу типичного замкового строения.
Через узкое высокое окно боковушки Франеку хорошо видна виселица на краю площади. На перекладине — три петли... Возможно, одна из них для него...
В дверь без стука вошел адъютант Кунца. Поманил к себе пальцем Франека.
Органист приблизился, едва сдерживая дрожь в ногах.
— Слухам пана...
— В восемнадцать ноль-ноль вам быть в органном зале... Следите в окно за господином комендантом. Он подаст вам с площади знак, и вы начнете играть что-нибудь такое... грустное... Поняли?
— Так...
«Что-нибудь грустное...» Неужели комендант Кунц в самом деле будет грустить, глядя, как станут вешать?.. Или хочет разжалобить пленников, чтоб они со слезами на глазах упали на колени перед вешателями и признались во всем?.. Хотя о сентиментальных причудах фашистских палачей он кое-что знал уже. В местечке под Люблином эсэсовцы гнали на расстрел толпу евреев под духовой оркестр, исполнявший вальсы Штрауса...
Тихо и почти незаметно в дверь проскользнул Василек... Франек чуть не вскрикнул от радости, бросившись ему навстречу... Спасен!
— Привел...— задыхаясь от волнения и усталости, шепнул Василек.
— Кого?
— Всех... Из лесу... Еще вчера ночью... Целый день сидели под костелом... Я подходил сюда... Видел из подвала, как ставили виселицу...
— Чекай, чекай... Ты кого привел?
— Папиных знакомых... Много-много... Просили, чтобы дал им знак... Когда начнется... когда всех выведут на площадь...
— Во двоже замного немцев?— поинтересовался Франек.
— Ходят. Но я прошел. Никто не спросил.
— Сможешь еще пройти до подвала?
— Смогу.
— Скажи им,— почнется о шустой године... Hex слу-хають полонез Огиньскего... Кеды заграм,— можно выходить...
Василек тихо ступил за дверь...
...Площадь перед виселицей.
Франек и Василек видят через окно органного зала, как из длинной каменной пристройки у стены выводят заключенных. Расставляют вдоль стены лицом к виселице. На площади появляется Кунц со свитой своих офицеров. Останавливаются против помоста. За их спинами собрались солдаты, свободные от службы оцепления. Двое конвойных ведут из какого-то подземного помещения избитого Максима — прямо на высокий помост, над которым возвышается перекладина на двух столбах. С нее свисают три веревки. На помост поднимается и Гельмут. Обращается сначала к Максиму: