Анж Питу
Шрифт:
– Я хочу видеть короля, – сказал взволнованный Бийо, – я должен увидеть его вблизи. Я ради этого шел. Я хочу посмотреть, какое у него лицо. Честного человека сразу видно. Давайте подойдем поближе, подойдем, господин Жильбер, ладно?
– Подождите, это будет нетрудно, – отвечал Жильбер, – я вижу адъютанта господина де Бово, он кого-то ищет в нашей стороне.
И правда, всадник, осторожно прокладывая себе путь среди усталых, но радостных пеших путников, пытался подъехать к карете г-на де Бово.
Жильбер окликнул
– Не доктора ли Жильбера вы ищете, сударь?
– Его самого, – ответил адъютант.
– Я к вашим услугам.
– Хорошо! Господин де Бово прислал за вами от имени короля.
Услышав эти слова, Бийо раскрыл глаза, а толпа расступилась; Жильбер, а вслед за ним Бийо и Питу устремились за всадником, который повторял:
– Пропустите, господа, пропустите, именем короля! Посторонитесь!
Глава 37.
ПУТЕШЕСТВИЕ
Жильбер, Бийо и Питу неотступно следовали за адъютантом г-на де Бово, с трудом продираясь сквозь толпу, и наконец приблизились к карете короля, который в сопровождении г-н д'Эстена и де Виллекье медленно продвигался вперед среди скопища людей.
Их глазам предстало зрелище занимательное, неслыханное, необычное, ибо такого еще не бывало. Все эти солдаты Национальной гвардии – крестьяне, неожиданно ставшие воинами, приветствовали короля радостными криками, благословляли его правление, старались попасться ему на глаза и вместо того, чтобы вернуться домой, оставались в толпе, сопровождающей короля.
Почему? Кто знает; наверно, то было безотчетное побуждение. Они уже видели и хотели вновь увидеть любимого монарха.
Ибо следует заметить, что в ту эпоху французы глубоко чтили Людовика XVI и воздвигли бы ему алтари, если бы г-н де Вольтер не внушил французам презрение к алтарям.
Итак, Людовик XVI не имел алтаря единственно оттого, что вольнодумцы слишком уважали его, чтобы подвергнуть такому унижению.
Людовик XVI увидел Жильбера, опирающегося на руку Бийо, следом за ними поспешал Питу, по-прежнему вооруженный огромной саблей.
– Ах, доктор, какая прекрасная погода и какой прекрасный народ!
– Вот видите, ваш; величество, – ответил Жильбер, затем, наклонившись к королю, добавил:
– Что я обещал вашему величеству?
– Да, сударь, да, и вы сдержали слово.
Король снова поднял голову и громко сказал:
– Как ни медленно мы едем, мне кажется, это все же слишком быстро для такого величественного зрелища.
– Ваше величество, – возразил г-н де Бово, – вы делаете одну треть мили в час. Трудно ехать медленнее.
И правда, лошади останавливались поминутно; звучали торжественные речи, раздавались приветственные возгласы; солдаты Национальной гвардии братались – слово это только что было найдено – с солдатами личной охраны его величества.
«Вот ведь как, – размышлял Жильбер, который философски
– Послушайте, господин Жильбер, – сказал Бийо вполголоса, – я изрядно поглядел на короля, изрядно его послушал. Ну что ж, мое мнение таково: король славный малый!
И восторг, который одушевлял Бийо, заставил его произнести последние слова так, что их услышал король и его свита.
Свита начала смеяться.
Король улыбнулся, потом одобрительно кивнул головой:
– Вот эта похвала мне по душе. Слова эти прозвучали достаточно громко, чтобы Бийо их услышал.
– Вы правы, ваше величество, я не бросаюсь похвалами направо и налево, – сказал Бийо, на равных вступая в беседу с королем, как Мишо с Генрихом IV.
– Это мне тем более лестно, – промолвил король в большом замешательстве, не зная как быть, чтобы не уронить свое королевское достоинство и при этом проявить учтивость, как подобает достойному патриоту.
Увы! Бедный государь еще не привык называть себя королем французов. Он все еще почитал себя королем Франции.
Ликующему Бийо было невдомек, что Людовик, с философской точки зрения, отрекся от титула короля и принял звание человека; Бийо, чувствовавший, как близок их разговор простодушному деревенскому языку, гордился, что понимает короля и король понимает его.
Начиная с этого мгновения Бийо воодушевлялся все больше и больше. Он, как сказано у Вергилия, «пил из черт» короля долгую любовь к конституционной монархии и сообщал ее Питу, а тот, переполненный своей собственной любовью и избытком любви Бийо, изливал свои чувства вначале громкими, затем пронзительными, затем невнятными криками:
– Да здравствует король! Да здравствует отец народа!
Эти перемены в голосе Питу объяснялись тем, что он хрипнул.
Питу совершенно охрип, когда процессия дошла до Пуэн-дю-Жур, где господин Лафайет верхом на знаменитом белом скакуне сдерживал не привыкшие к дисциплине, бурлящие когорты Национальной гвардии, е пяти часов утра ожидающие приезда короля.
Ведь было уже около двух часов.
Встреча короля с новым вождем вооруженной Франции ублаготворила присутствующих.
Однако король начинал чувствовать усталость, он умолк и ограничивался улыбками.
Главнокомандующий парижской милицией, со своей стороны, уже не командовал, он отдавал распоряжения взмахами руки.
Королю было приятно слышать, что возгласы «да здравствует король» раздавались почти так же часто, как «да здравствует Лафайет», К сожалению, эти лестные для его самолюбия возгласы звучали в последний раз.
Жильбер не отходил от дверцы королевской кареты. Бийо был рядом с Жильбером, Питу рядом с Бийо.
Верный своему обещанию, Жильбер сумел за время пути отправить к королеве четырех гонцов.