Анж Питу

Дюма-отец Александр

– В Ратушу! – призывали другие. – У купеческого старшины Флесселя есть ключи от склада, где хранится оружие гвардии, он даст их нам.

В результате толпа растеклась по трем указанным направлениям.

Тем временем драгуны собрались вокруг барона де Безанваля и принца де Ламбеска на площади Людовика XV.

Бийо и Питу, не последовавшие ни за одной из трех партий, на которые разделилась толпа, и оставшиеся на площади Пале-Рояля в почти полном одиночестве, об этом не знали.

– Ну, дорогой господин Бийо, куда мы пойдем теперь? – спросил

Питу.

– Вообще-то, – отвечал Бийо, – у меня большая охота последовать за этими храбрыми парнями. Не к оружейникам, потому что у меня теперь есть отличный карабин, но в Ратушу или к Инвалидам. Но поскольку я прибыл в Париж не затем, чтобы драться, а затем, чтобы разыскать господина Жильбера, мне сдается, что нам следует пойти в коллеж Людовика Великого, где учится его сын; а уж когда я повидаю доктора, я с чистой совестью ввяжусь в эту драку.

И глаза фермера сверкнули.

– Мне кажется, что весьма логично отправиться в коллеж Людовика Великого, раз мы прибыли в Париж именно за этим, – изрек Питу.

– Тогда забирай ружье, саблю, любое оружие, какое хочешь, у этих бездельников, что валяются здесь, – сказал Бийо, указывая на пятерых или шестерых драгунов, лежащих на земле, – и вперед! Вперед в коллеж Людовика Великого!

– Но ведь это оружие мне не принадлежит, – усомнился Питу.

– Кому же оно принадлежит? – поинтересовался Бийо.

– Королю.

– Оно принадлежит народу, – сказал Бийо.

И Питу, ободренный поддержкой фермера, которого знал как человека, не способного украсть у соседа зернышко проса, со всевозможными предосторожностями подошел к тому драгуну, что лежал к нему ближе других, и, удостоверившись, что он в самом деле мертв, забрал у него саблю, мушкетон и сумку с патронами.

Питу очень хотелось забрать также и каску, но он не был уверен, что слова папаши Бийо распространяются и на оружие оборонительное.

Вооружаясь, Питу не переставал внимательно вслушиваться в звуки, доносящиеся с Вандомской площади.

– Эге-ге, – сказал он, – сдается мне, что Королевский немецкий полк возвращается.

В самом деле, судя по топоту копыт, к Пале-Роялю приближалась шагом группа всадников. Питу выглянул из-за угла кафе «Регентство» и заметил у рынка Сент-Оноре драгунский патруль, скакавший к площади.

– Живей, живей! – крикнул Питу. – Они возвращаются.

Бийо оглянулся, дабы определить, возможно ли оказать врагам сопротивление. Но площадь была почти пуста.

– Ну что ж, – сказал фермер, – вперед в коллеж Людовика Великого.

И он двинулся по Шартрской улице; Питу следовал за ним; не зная, как поступить с огромной саблей, позаимствованной у мертвого драгуна, он тащил ее в руках.

– Тысяча чертей! – сказал Бийо. – Ты похож на продавца железного лома. Сейчас же прицепи свой палаш.

– Куда? – спросил Питу.

– Куда, черт подери! Да вот сюда, – отвечал Бийо, прицепляя саблю к поясу Питу, что позволило тому идти гораздо быстрее, чем прежде.

Без приключений добравшись до площади Людовика XV, наши герои

наткнулись здесь на колонну, направлявшуюся в Дом инвалидов и застрявшую посреди площади.

– В чем дело? – спросил Бийо.

– Дело в том, что по мосту Людовика Пятнадцатого прохода нет.

– А по набережным?

– По набережным тоже.

– А через Елисейские поля?

– Тоже нет.

– В таком случае вернемся назад и пройдем по мосту Тюильри.

Предложение звучало вполне разумно, и толпа, последовав за Бийо, показала, что доверяет ему, однако у сада Тюильри на набережной сверкали сабли. Там расположился эскадрон драгунов.

– Черт возьми, – прошептал фермер, – куда ни сипишь, всюду эти проклятые драгуны!

– Сдается мне, дорогой господин Бийо, что мы попали в ловушку, – сказал Питу.

– Ерунда, – отвечал Бийо, – невозможно поймать в ловушку пять или шесть тысяч человек, а нас здесь никак не меньше.

Драгуны медленно, но верно приближались.

– У нас еще осталась в запасе Королевская улица, – сказал Бийо. – Ну-ка, Питу, пошли.

Питу следовал за фермером как тень.

Но у заставы Сент-Оноре улицу перегораживала цепь солдат.

– Ну и ну! – воскликнул Бийо. – Пожалуй, ты прав, друг Питу.

– Хм! – только и сказал в ответ Питу.

Но горечь, звучавшая в его голосе, показывала, что он дорого бы дал за то, чтобы оказаться неправым.

В самом деле, принц де Ламбеск ловким маневром окружил зевак и мятежников, число которых доходило до шести тысяч и, перекрыв проходы по мосту Людовика XV, по набережным, по Елисейским полям, по Королевской улице и по улице монастыря Фельянтов, создал некое подобие огромного стального лука, тетивой которого являлась стена сада Тюильри, которую было трудно одолеть, и решетка Разводного моста, одолеть которую было почти невозможно.

Бийо оценил положение: оно было дурно. Однако, будучи человеком спокойным, хладнокровным и в минуты опасности весьма изобретательным, он огляделся и, заметив на берегу реки кучу бревен, сказал:

– Есть у меня одна мысль, Питу. А ну-ка, пошли.

Питу, не спрашивая у фермера, какая именно мысль осенила его, последовал за ним.

Бийо направился к бревнам и ухватился за одно из них, бросив Питу: «Помоги мне». Питу поспешил на помощь, опять-таки не спрашивая, в каком именно деле эта помощь требуется; он настолько доверял фермеру, что спустился бы вслед за ним в ад, не обратив внимания ни на длину лестницы, ни на глубину пропасти.

Папаша Бийо взялся за бревно с одного конца, Питу с другого.

Оба возвратились на набережную с грузом, который с трудом смогли бы поднять пять или шесть обычных людей.

Сила всегда вызывает у народа восхищение, поэтому, как ни тесна была толпа на площади, она раздвинулась, чтобы пропустить Бийо и Питу.

Затем многие сообразили, что эти двое действуют в общих интересах, и несколько человек стали прокладывать дорогу нашим героям, идя перед ними с криком: «Расступитесь! Расступитесь!»