Анж Питу
Шрифт:
Народ заполонил Ратушу в тот момент, когда споры эти были в самом разгаре. Народ сам превратил себя в гвардию. Он рвался в бой. Ему недоставало только оружия.
Тут раздался стук колес: к Ратуше подкатила карета. Это возвращался купеческий старшина: ему не дали проехать, хотя он предъявил приказ короля, призывающий его в Версаль, и силой вернули в Ратушу.
– Оружия! Оружия! – требовали от него со всех сторон.
– У меня оружия нет, – сказал Флессель, – но оно, должно быть, есть в Арсенале. Ответом был крик:
– В
И толпа, состоящая из пяти или шести тысяч человек, хлынула на Гревскую набережную.
Арсенал, однако, был пуст.
С гневными криками народ возвратился в Ратушу.
У старшины оружия не было, а точнее, он не хотел его давать. Парижане не отступали, и ему пришло на мысль послать их в Картезианский монастырь.
Картезианцы отперли ворота, но, несмотря на самые тщательные поиски, мятежники не обнаружили у них ни единого пистолета.
Между тем Флессель, узнав, что Бийо и Марат еще не покинули подвалов Ратуши, предложил послать депутацию выборщиков к де Лоне с просьбой убрать пушки.
Пушки эти, высовывавшиеся из бойниц, служили предметом величайшего возмущения толпы. Флессель надеялся, что если их уберут, народ успокоится и не станет требовать большего Депутация только что отбыла, как возвратилась назад разъяренная толпа, отправленная Флесселем к картезианцам Услышав гневные крики, Бийо и Марат вышли во двор.
Флессель, стоя на нижнем балконе, пытался урезонить народ. Он предлагал принять декрет, предписывающий округам выковать пятьдесят тысяч пик.
Народ был уже готов согласиться.
– Положительно, этот человек – предатель, – сказал Марат.
И, обернувшись к Бийо, добавил: «Ступайте в Бастилию и сделайте то, что собирались Через час я пришлю к вам двадцать тысяч человек с ружьями».
Бийо с самого начала проникся огромным доверием к этому человеку, чья слава была так велика, что дошла и до Виллер-Котре Он даже не спросил, откуда Марат возьмет столько ружей. В толпе он разглядел аббата, который, разделяя Всеобщее воодушевление, кричал вместе с остальными парижанами: «На Бастилию!» Бийо не любил аббатов, но этот ему понравился. Он поручил ему раздавать порох; бравый аббат согласился.
Тем временем Марат взобрался на каменную тумбу. Кругом стоял ужасающий шум.
– Тихо! – произнес он. – Я – Марат и хочу кое-что сказать вам.
Все до одного замолчали, словно по мановению волшебной палочки, и впились глазами в оратора.
– Вам нужно оружие? – спросил Марат.
– Да, да! – ответили тысячи голосов.
– Чтобы взять Бастилию?
– Да, да, да!
– Прекрасно! В таком случае идите за мной, и вы его получите.
– Где же?
– В Доме инвалидов, там хранится двадцать пять тысяч ружей.
– В Дом инвалидов! В Дом инвалидов! В Дом инвалидов! – закричали все хором.
– А вы, – обратился Марат к Бийо и только что подошедшему
– В самом деле, – согласился Бийо, – это возможно. Марат вырвал листок из маленького блокнота, написал карандашом два слова: «Посланец Марата» и поставил свою подпись.
– Что же мне делать с этой запиской, на которой нет ни имени, ни адреса? – удивился Бийо.
– Адреса у того, к кому я вас посылаю, нет, а имя его известно всем. Справьтесь у первого попавшегося вам рабочего о Гоншоне, простонародном Мирабо.
– Запомни, Питу: Гоншон.
– Гоншон, или Gonchonius, – повторил Питу, – я запомню.
– К Инвалидам! К Инвалидам! – все яростнее и яростнее ревела толпа.
– Итак, ступай, – сказал Марат Бийо, – и да поможет тебе гений свободы!
Затем, крикнув в свою очередь: «К Инвалидам!» – Марат вышел на Жеврскую набережную; двадцать тысяч человек потянулись за ним.
Оставшиеся пять или шесть ситен – те, что были вооружены, – пошли следом за Бийо.
В ту минуту, когда один поток был готов устремиться вдоль реки, а Другой – в сторону бульвара, купеческий старшина подошел к окну.
– Друзья мои, – спросил он, – отчего у вас на шляпах зеленая кокарда?
Он говорил о листке Камиля Демулена, который многие нацепили, беря пример с соседей, но не понимая, зачем они это делают.
– Зеленый цвет – цвет надежды! Цвет надежды! – закричали несколько голосов.
– Верно; но цвет надежды – это одновременно и цвет графа д'Артуа. Неужели вы хотите выглядеть его слугами?
– Нет, нет! – закричали все хором, и громче Других – Бийо.
– В таком случае перемените кокарду, и если уж вам так необходима ливрея, пусть это будет ливрея нашего общего отца – города Парижа, а его цвета – синий и красный, друзья мои, синий и красный.
– Да, да! – согласились все разом. – Да, синий и красный.
С этими словами парижане все как один сорвали с себя зеленую кокарду и бросили на землю; им потребовались ленты, и, как по волшебству, отворились окна и из них рекой полились красные и синие ленты.
Но и этих лент хватило только на тысячу человек. Тогда парижанки мигом порвали, растерзали, разодрали в клочки фартуки, платья, шарфы, занавески, и клочки эти в мгновение ока превратились в банты, розетки, косынки. Каждый взял свою долю.
Затем маленькая армия Бийо двинулась в путь. Впрочем, во время пути она заметно увеличилась; все улицы Сент-Антуанского предместья отрядили ей в помощь своих самых горячих и отважных обитателей.
Соблюдая относительный порядок, войско Бийо добралось до улицы Ледигьер, где уже глазели на башни Бастилии, сверкающие в ярких лучах солнца, многочисленные зеваки, одни – робкие, другие – невозмутимые, третьи – бесцеремонные.