Анж Питу

Дюма-отец Александр

Там, внизу, извивалась, подобно гигантской змее, чей хвост терялся где-то вдали, черная, плотная, вопящая масса людей.

Гигантская эта змея была покрыта сверкающей чешуей.

Ее составляли два людских потока, два войска, которым Бийо назначил свидание на площади Бастилии: одно из них возглавлял Марат, другое – Гоншон.

Они текли к площади с двух сторон, потрясая оружием и испуская устрашающие крики.

Увидев все это, де Лоне побледнел и, взмахнув тростью, крикнул: «По местам!»

Затем,

двинувшись к Бийо с угрожающим видом, он воскликнул:

– А вы, несчастный, вы, явившийся сюда как парламентарий, в то время как сообщники ваши идут на приступ, знаете ли вы, что заслуживаете смерти?

Бийо опередил коменданта и, быстрый, как молния, схватил де Лоне за шиворот и за пояс.

– А вы, – сказал он, приподняв его над землей, – вы заслуживаете, чтобы я швырнул вас вниз, прямо в ров. Но, благодарение Богу, я расправлюсь с вами другим способом.

В эту минуту оглушительный вопль, который, казалось, испустила разом вся площадь, пронесся по воздуху, как ураган, а на площадке показался плац-майор Бастилии господин де Лорм.

– Ради Бога, сударь, – обратился он к Бийо, – покажитесь толпе; эти люди думают, что с вами стряслась беда; они непременно хотят вас увидеть.

В самом деле, толпа выкрикивала имя Бийо, которое сообщил ей Питу.

Бийо отпустил коменданта, а тот убрал свою шпагу в ножны.

Снизу доносились угрожающие крики и призывы к мести; наверху три человека медлили, не зная, как поступить.

– Покажитесь же им, сударь, – сказал де Лоне. – Не то чтобы эти крики меня смущали, но я не хочу прослыть бесчестным человеком.

Тогда Бийо высунул голову в бойницу и помахал рукой. При виде его толпа разразилась рукоплесканиями. В лице этого человека из народа, первым ступившего по своей воле на орудийную площадку Бастилии, толпа, казалось, приветствовала воплощенную революцию.

– Теперь, сударь, – сказал де Лоне, – мне больше не о чем говорить с вами, а вам больше нечего здесь делать. Вас ждут там, внизу; ступайте.

Бийо оценил этот благородный жест человека, в чьей власти он находился; он начал спускаться вниз; комендант шел за ним следом.

Что же до плац-майора, то он остался наверху: комендант тихонько отдал ему какие-то приказания.

Было очевидно, что г-ном де Лоне владеет одно-единственное желание – чтобы присланный к нему парламентарий как можно скорее возвратился в ряды его врагов.

Бийо молча пересек двор. Он увидел, что артиллеристы уже заняли места подле орудий. Фитили уже дымились.

Бийо остановился перед канонирами.

– Друзья! – сказал он. – Помните, что я приходил к вашему коменданту и просил его избежать кровопролития, но он отказал мне.

– Именем короля, сударь! – сказал де Лоне, топнув ногой. – Уходите отсюда прочь!

– Берегитесь, – сказал Бийо, –

вы гоните меня отсюда именем короля, но я вернусь именем народа.

Затем, обернувшись к караульным-швейцарцам, он спросил:

– А вы, на чьей вы стороне?

Швейцарцы молчали.

Де Лоне указал ему пальцем на железные ворота.

Бийо решил предпринять последнюю попытку.

– Сударь! – сказал он коменданту. – Заклинаю вас именем нации! Именем ваших братьев!

– Моих братьев! Вы называете моими братьями тех, кто орет: «Долой Бастилию! Смерть коменданту!» Быть может, вам эти люди – братья, но мне – увольте!

– В таком случае, заклинаю вас именем человечности!

– Именем человечности! Человечности, которая заставляет сто тысяч человек добиваться смерти сотни несчастных солдат, запертых в этих стенах!

– Вы имеете прекрасную возможность сохранить им жизнь, сдав Бастилию народу.

– И потеряв свою честь.

Бийо замолчал; эта логика солдата подавляла его; затем он снова обратился к швейцарцам и инвалидам.

– Сдайтесь, друзья мои! – вскричал он. – Сдайтесь, пока еще есть время. Через десять минут будет уже поздно.

– Если вы сию же минуту не выйдете отсюда, сударь, – вскричал в свою очередь де Лоне, – я велю расстрелять вас, даю слово дворянина.

Бийо секунду помедлил, а затем, скрестив руки на груди в знак презрения и в последний раз взглянув в глава Де Лоне, покинул крепость.

Глава 17.

БАСТИЛИЯ

Толпа, трепеща, хмелея, ждала под палящим июльским солнцем. Люди Гоншона смешивались с людьми Марата. Сент-Антуанское предместье узнавало и приветствовало своего брата – предместье Сен-Марсо.

Гоншоново войско возглавлял сам Гоншон. Что же до Марата, то он исчез.

Смотреть на площадь было страшно.

При виде Бийо крики усилились.

– Итак? – спросил Гоншон, подходя к фермеру.

– Итак, – отвечал Бийо, – этот человек не робкого десятка.

– Что вы хотите сказать? – спросил Гоншон.

– Я хочу сказать, что он упорствует – Он не хочет сдать Бастилию?

– Нет.

– Он уверен, что выдержит осаду?

– Да.

– И вы думаете, что он будет держаться долго?

– До смерти.

– Значит, он умрет.

– Но сколько же человек умрут вместе с ним! – сказал Бийо, сомневаясь, по всей видимости, в том, что Господь дал ему, Бийо, то право, которое без колебаний присваивают себе генералы, короли. Императоры, – право проливать людскую кровь.

– Ничего! – отвечал Гоншон. – Раз половине французов не хватает хлеба, значит, их народилось чересчур много. Правда, друзья? – обратился он к толпе.

– Правда, правда! – с возвышенным самоотвержением согласилась толпа.