Анжелика Маркиза Ангелов
Шрифт:
Малышку пугали истории кормилицы, и она тряслась, словно заяц. Ортанс тоже было страшно, но как старшая сестра, она не подавала вида. Только Анжелика принимала свой страх с восторгом и радостью. Жизнь была полна тайн и открытий. В деревянной обшивке стен грызлись мыши, а совы и нетопыри перелетали с одной башни на другую, испуская резкие крики. Во дворе скулили борзые, а мулы приходили с лужаек, чтобы почесать свой лишай о стены замка.
Иногда, снежными ночами, можно было слышать вой волков, спускавшихся из дикого леса Монтелу к людским жилищам. А когда наступала весна, по вечерам до замка порой доносилось из деревни пение крестьян, танцующих ригодон [16] при лунном свете…
16
Быстрый, с четким
Глава 2
Маркиза Ангелов. — Маленькие синие книжки. — Анжелика и колдунья Мелюзина
КОГДА Пюльшери думала об Анжелике, то иногда плакала. Она видела в ней крах не только того, что полагала традиционным воспитанием, но также крах и своего рода и дворянского сословия, теряющего всякое достоинство из-за бедности и нищеты.
С рассветом малышка убегала, с развевающимися волосами, одетая почти как крестьянка — в рубашку, корсаж и выцветшую юбку, а ее маленькие и изящные, как у принцессы, ступни были загрубевшими, потому что, прежде чем понестись дальше, она всякий раз забрасывала свои башмаки в первый попавшийся куст. Если ее окликали, она нетерпеливо поворачивала свое круглое и золотистое от солнца лицо со сверкающими глазами цвета бирюзы, цвета того самого болотного растения, которое носило ее имя. [17]
17
Имеется в виду дягиль, или ангелика, лекарственное растение, латинское название Angelica archangelica L, французское название — анжелика.
— Надо бы отправить ее в монастырь, — ныла Пюльшери.
Но барон де Сансе, молчаливый и измученный заботами, лишь пожимал плечами. Как он отправит в монастырь вторую дочь, если не может сделать это для старшей, если его доходы составляют едва ли четыре тысячи ливров в год, а он должен отдавать пятьсот ливров августинскому монастырю в Пуатье, где воспитываются два его старших сына?
В стране болот другом Анжелики был Валентин, сын мельника.
В лесной стране это был Николя, сын многодетного крестьянина, уже служивший пастухом у господина де Сансе.
С Валентином она разъезжала в плоскодонке по каналам, берега которых были усеяны незабудкой, мятой и дягилем-ангеликой. Высокий, душистый, густо растущий дягиль Валентин собирал целыми охапками. Мальчик потом продавал его монахам Ньельского аббатства, и те из корней и цветков делали целебный настой, а из стеблей — сладости. Взамен Валентин получал нарамники и четки, которыми швырялся в детей из протестантских деревень, и они убегали с громким плачем, как будто им плевал в лицо сам дьявол. Отца мальчика, мельника, огорчало такое странное поведение сына. Хотя он был католиком, но выказывал веротерпимость. И зачем его сыну торговать пучками дягиля, когда он все равно унаследует мукомольное дело, и все, что ему нужно — это устроиться в удобной мельнице, стоящей на сваях у воды? Но Валентин был из тех детей, которых трудно понять. Румяный и уже скроенный как Геркулес в свои двенадцать лет, он молчал, как рыба, а взгляд его где-то блуждал. И поэтому завистники мельника утверждали, что его сын просто идиот.
Пастушок Николя, болтун и хвастунишка, водил Анжелику в лес по грибы, за ежевикой и черникой. Вместе они собирали каштаны, а из ветвей орешника он делал ей дудочки.
Эти два мальчика ревновали Анжелику так сильно, что, казалось, готовы были друг друга убить. Он была уже так красива, что крестьяне принимали ее за живое воплощение одной из фей, которые жили в большом дольмене Поля Колдуний.
У Анжелики была мания величия.
— Я маркиза, — объявляла она каждому, кто хотел ее выслушать.
— Ах, вот как? И как же вы стали маркизой?
— Я вышла замуж за маркиза, — отвечала она.
«Маркизом» по очереди был то Валентин, то Николя, то один из нескольких озорников, безобидных, как птички, которые носились с ней по лугам и полям. А еще она так же забавно говорила:
— Я, Анжелика, веду на войну своих ангелочков.
Поэтому ее и прозвали: маленькая Маркиза Ангелов.
Почти каждый год бродячие торговцы-разносчики нарушали укромный покой бокажа [18] , принося то, что пробуждало мечты и тайные страсти.
18
Бокаж (от
Торговцев было двое.
Одного прозвали овернцем, потому что люди этого занятия часто бывают горцами [19] . У него была наполненная всевозможными тканями, посудой и галантереей тележка, которую тащил осел или мул. На этой тележке овернец целыми днями ездил по деревне от одного дома к другому, предлагая свой товар. Именно он привозил календари, и все были почти уверены, что в середине декабря увидят его двуколку. У него были клиенты, которых он знал не по именам, а по домам, или же по заранее оговоренным местам встреч, где они к взаимной выгоде совершали сделки.
19
Овернь — историческая провинция Южной Франции, расположена на плоскогорье, служащем водоразделом между долинами Гаронны и Луары. Высота над уровнем моря 1500 м, есть горы высотой больше 1800 м.
Другой, тоже уроженец гор, возможно савояр [20] , не был столь постоянен. Шли дни, и люди уже начинали беспокоиться. И вот, наконец, все видели, как одна из деревенских девушек бежит через луга с криками: «У него сундук!»
Это был маленький смуглый человечек с черными как смоль бровями.
Он ходил пешком.
Он носил тюрбан из выцветшего шелка, в который втыкал перо, потрепанное непогодой. Правда, каждый год он обновлял свой плюмаж. Его плащ спускался до лодыжек. На спине он носил корзину высотой в свой рост, где лежала всякая мелочь и несколько штук тканей. А через плечо у него на перевязи висел знаменитый сундук, который он поддерживал левой рукой. Этот человек ни разу не пришел без своего сундука, но люди всегда боялись невезения — а вдруг разносчик уже распродал все его содержимое, прежде чем дойти до Монтелу, и тогда наступление будущего года будет для них омрачено.
20
Савойя — историческая область на юго-востоке Франции. В описываемый период входила в состав Священной Римской империи. Жители Савойи — савояры — часто занимались отхожим промыслом.
Правой рукой разносчик выуживал из своего сундука маленькие синие книжки, и ветер перелистывал их страницы со звуком, напоминающим трещотку прокаженного.
Но от трещотки люди разбегаются, а к книгоноше они сбегались. И это было счастье!.. Под крышами хижин, да и под сводами просторных замковых кухонь, наступало время открытий, объединявшее все умы.
Для Ортанс наступал час славы. Усевшись за большой стол, она читала вслух, а Анжелика и Нанетта, прижавшись к ней с обеих сторон, пытались разобрать, что же здесь написано. И с каким торжеством, открыв и пролистав книжку, она сообщала, что нашла там продолжение истории о Николетте и Окассене [21] , песни о доблестном Роланде и его мече Дюрандале, о Карле Великом с его пышной бородой, о короле Артуре и рыцарях Круглого стола…
21
Средневековая французская поэма.
Обложки были сделаны из той самой синей оберточной бумаги [22] , которой бакалейщики оборачивали свои булочки в сахарной пудре, перед тем как их продать. Быть может, одна забытая партия этой бумаги и подала книготорговцу-издателю из Труа идею печатать дешевые брошюры для деревенских детей, которых кюре и школьные учителя всегда, и в хорошие, и в трудные годы, пытались обучать грамоте. Эти дети, подрастая, не могли покупать газеты, как горожане, а книги в кожаных переплетах всегда оставались недоступной роскошью для крестьян, привязанных к тяжелому труду на земле и обреченных на разорительные, вытягивающие жилы налоги.
22
Речь идет о «Синей библиотеке Труа», дешевых книгах для народа, весьма популярных в XVII–XVIII веках.