Анжелика в Квебеке

Голон Анна и Серж

— А вы могли бы царить в нем, как аквитанская княжна, покровительница искусств и литературы, и привлекать любовь молодых поэтов.

Сабина, смеясь, покачала головой.

— Нет! Я достаточно благоразумна… Даже слишком, хотя не всегда это показываю. Но если бы в моих жилах текла кровь моей тетки Карменситы, то в своей борьбе за любовь я бы использовала не отступление. Мне больше ничего не надо в жизни, у меня есть муж, который оказался прекрасным любовником, а значит, моя потребность в добродетели удовлетворена. Я счастлива. Для меня открылся мир любви. Нам предстоит многое наверстать с моим мужем в той области, что была мне доселе незнакома, да и

я сама от нее отстранилась. Я стала настоящей женщиной, живой, естественной. Я счастлива.

Чем больше слушала ее Анжелика, тем сильнее было ее беспокойство. Она почувствовала угрозу, исходящую от этой новой Сабины де Кастель-Моржа, интересной, чувственной и открытой.

Прочитав на лице Анжелики ее чувства и желая развеять ее тревогу, Сабина решила успокоить ее иным образом.

— Поверьте мне, Анжелика, я поняла, как глупо было мечтать о старой любви и строить на подобном фундаменте свою жизнь. За последнее время я много испытала. И если это вас успокоит, то поверьте мне, любовь эта исчезла из моего сердца. Я по-прежнему с уважением отношусь к г-ну де Пейраку, но будьте спокойны, я не люблю его больше.

— Вы ошибаетесь, — сказала Анжелика, — и я вам не верю.

Сабина озадаченно посмотрела на нее, потом рассмеялась. Решительно, если она и дальше будет такой же веселой и забавной, Квебек в ее лице приобретет еще одну великосветскую даму.

— Анжелика, я восхищаюсь вами! Ну хорошо! Да, вы правы. Такую любовь не так-то просто вырвать из сердца, тем более, что предмет вашей любви своими достоинствами лишь усилил вашу привязанность к нему. Мне только хотелось бы вам сказать, и уж в этом вы мне поверьте, что надо мной не довлеют навязчивые идеи, я вырвалась из плена этого чувства. А значит, вам не надо во мне сомневаться, и вы должны отбросить все предубеждения, которые гложут вас, они нелепы и несправедливы. Хочу еще добавить, что понимаю, почему вы немного дрожите. Ваш муж — довольно загадочная личность.

— А отец Мобеж считает его простым и открытым.

— Что касается преподобного Мобежа, то он и сам недалеко ушел от него. Но что касается женщин… В любом случае я не могу злоупотреблять моим реваншем. Я не могу видеть вас несчастной. И я предоставлю вам доказательство моего к вам дружеского расположения. При условии, что вы обещаете мне забыть: никогда ни единого слова, намека, даже мысли о том, что принесло вам столько боли и страданий. Я же дам вам обещание, которое, я уверена в этом, прогонит ваши напрасные тревоги. Каким бы ни было решение короля на ваш счет, я выберу ту дорогу, которая не совпадает с вашей. Если Его Величество останется глух и слеп к вашим достоинствам и откажет вам в помиловании, обязав вас жить в Новом Свете, я дам понять г-ну де Кастель-Моржа, что хочу вернуться во Францию. Если же, как я и надеюсь, вы будете полностью оправданы и отплывете к Старому Свету, я скажу мужу, что хочу остаться в Канаде…

— Благодарю… — сказала Анжелика, и у нее перехватило дыхание. — Вы очень великодушны.

— При условии, что и вы будете такой. Помните, о чем я попросила вас. Забыть эту историю, эти мрачные мысли, которыми вы забили себе голову. Оставайтесь прежней, прошу вас. Такой, какой мы вас знали, оставайтесь Анжеликой.

— А что это значит, быть Анжеликой?

— Никто не знает… только без нее солнце бы потухло…

Анжелика не ответила. Она подошла к окну и окинула взором пейзаж, изменения которого она так часто наблюдала: как будто природа заигрывала с ней, меняя цвета, отблески, затягивая тучами голубое чистое небо или же

прогоняя легкие облака к горизонту.

Вглядываясь в даль, она хотела получить ответ на все вопросы.

— «Рядом с тобой… всегда…»

Она вздрогнула.

— Сабина! — позвала она изменившимся голосом. — Идите сюда! Скорее! Мне кажется…

Г-жа де Кастель-Моржа поспешила к ней.

— Посмотрите! Туда!

Сквозь бледно-голубой туман выплывали огромные белые крылья, дрожащие на ветру: одно, другое, третье, они приближались увеличиваясь, медленно паря над рекой.

— Корабли… — сказала Сабина очень тихо. — Французские корабли! Французские корабли…

В городе уже царило оживление, паруса заметили и из других домов.

Анжелика схватила за руку ту, что стояла рядом с ней.

— А если они везут наш приговор?

— Тогда мы защитим вас, — воскликнула Сабина, — мы все защитим вас…

Если понадобится, она готова еще раз выстрелить из пушки.

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ. ПИСЬМО КОРОЛЯ

Анжелика побежала к себе и обнаружила в доме всех офицеров, капитанов кораблей г-на де Пейрака: Эриксон, Ванно, Кантор… Каждого сопровождали человек шесть, скромно одетых и вооруженных мушкетами. После набега ирокезов город продолжал жить в состоянии тревоги, поэтому вооруженная команда ни у кого не могла вызвать подозрения.

— Таков приказ г-на де Пейрака, если первые французские корабли прибудут раньше его, — напомнил Барсемпью, появившийся чуть позже.

Охрана дома и замка Монтиньи должна быть усилена. Кроме того, Барсемпью предупредил г-жу де Пейрак, извинившись при этом несколько раз, что отныне она и дети будут выходить из дома только в сопровождении охраны.

— Уверен, что это лишнее, — добавил граф, — но лучше, если мы соблюдем все предосторожности.

Анжелика позволила им взять все необходимое. Прибежали дети: Онорина, Керубин, Марсэлен; они прыгали от радости, нетерпения. Сюзанна была огорчена тем, что не сможет нарядить своих четырех сыновей, вся их одежда сгорела во время пожара. В Квебеке стало почти традицией встречать первые корабли в новой праздничной одежде.

Подобное кокетство было явно лишним. Люди высыпали на набережные, негде было яблоку упасть, но никто не обращал внимания на своего соседа. Анжелика поняла, что даже если бы она украсила себя, как украшают к празднику алтарь, никто бы этого не заметил.

Первый корабль бросил якорь и встал на рейде. Весельные шлюпки подплывали к берегу и выплескивали своих пассажиров. Это были солдаты, насмешливые болваны в бесформенных одеждах, переселенцы, священники в черном, путешественники, одни — измученные, другие — оживленные. Тут же они кричали, что им надоел Париж, его улицы, его чиновники, и ничего нет лучше Канады. Наконец показалась шлюпка под флагом, расшитым золотом, в ней были вельможи, официальные лица, королевские посланники и министры, сопровождающие дипломатическую и государственную почту.

Барки и плоты были заполнены лошадьми, баранами и свиньями, как будто их было мало в Канаде, и «не лучше ли было скормить их пассажирам, чем привозить нам этих полудохлых животных!»

Командиры выстраивали своих солдат. Морская болезнь позади, мошенники! Смирно! Дети переселенцев собрались вместе и пальцами показывали на своих первых в жизни индейцев.

Жители Квебека перемешались с приезжими, и образовалось единое целое, оживленная толпа, болтающая, жалующаяся, обменивающаяся впечатлениями, нежными излияниями, требующая свою почту.