Анжелика в Квебеке
Шрифт:
— Это могла быть уловка.
— Нет! Французы из Канады слишком прямодушны для этого.
— — Но вы меня очень напугали, — сказала она. — И особенно, когда я заметила вас, стоящего у лестницы во всем черном.
— Я хотел именно в таком виде присутствовать на этом ночном собрания.
— Почему?
— Черный человек, — сказал Жоффрей. — Вы помните черного человека, стоящего позади демонической женщины, из видения матушки Магдалины? Я знал, что меня охотно за него признавали. Разместив своих людей в поместье, я переоделся и в таком виде отправился на совет в сопровождении
Анжелика была поражена.
— Жоффрей, это так неразумно, — сказала она, волнуясь. — Мы находимся в осином гнезде, любое недоразумение может обернуться против нас, а вы развлекаетесь тем, что напоминаете им о предсказании, о котором, может быть, некоторые и забыли, но другие хорошо помнят и боятся.
— Это еще один повод для того, чтобы увидеть все в истинном свете. Мне хотелось понаблюдать за их реакцией, и я ее увидел. Меня обвиняли в том, что я и есть этот человек в черном, равно как и вы — женщина-демон. Чтобы разрушить этот миф, я предстал перед ними, как реальный живой человек. Но, с другой стороны, я вижу, вы тоже не боитесь явиться как «голая женщина, выходящая из вод».
— Но я же не явилась в таком виде на Большой Совет…
— Слава Богу! Анжелика, любовь моя, вы слишком серьезно относитесь к жизни, и вы опять становитесь той очаровательной маленькой канонницей, которую я когда-то отправил к свирепым протестантам в Ля Рошель. Но поверьте, после всех талантов, которые в вас обнаружились, эта роль вам вовсе не к лицу.
Он прижал ее к груди и начал осыпать поцелуями, и именно это могло сейчас наилучшим образом развеять ее тревогу.
Она подняла голову, чтобы еще раз посмотреть на него и убедиться в его присутствии.
Из ее груди вырвался крик.
За его спиной, в глубине залы, она увидела череп с двумя маленькими блестящими глазами и растянутый в насмешливом оскале рот.
Пейрак обернулся.
— Добрый вечер, господин Маколле, извините за то, что потревожил ваш сон.
— Ничего страшного, — проскрипел голос старого траппера. — Чего же мне жаловаться на такое приятное зрелище.
Зрелище действительно было необычное.
Граф де Пейрак, в сапогах и в тяжелой меховой одежде, сжимал в своих объятиях Анжелику в костюме наяды. Старый Элуа вытащил из сумки красный колпак и напялил его на свою оскальпированную голову. Затем широко зевнул и пробормотал что-то насчет медведя, которого он убил на королевской ферме и из-за которого господин ле Башуа его преследует, и вот почему он вынужден теперь скрываться в их доме.
— Я подумал, что у вас я буду в безопасности… как в Вапассу.
— Вы правильно подумали.
— Но где же вы спали? — спросила Анжелика, кутаясь в соскальзывающую с нее простыню.
— На складной кровати, «кровати нищего», как говорят у вас. Там есть немного соломы и покрывало… Если это вам не помешает, мадам.
И он ушел устраиваться на ночлег.
Из погреба донеслось блеяние козы.
Никаких сомнений. Они были в Канаде.
Обняв Анжелику, граф де Пейрак медленно повел ее по лестнице. Поднявшись, они остановились, затаив дыхание. Справа от них открывалась комната, где находилось огромное роскошное ложе, уже упомянутое Виль д'Аврэем. Оно
— Наш маркиз — несравнимый хозяин, — сказала Анжелика.
Но они не сразу вошли в комнату, а остановились у высокого окна, находившегося в центре лестничкой площадки, по обе стороны которого стояли друг против друга две банкетки.
Привлеченные лунным светом, струившимся через квадратики оконного переплета, они уселись рядом, и Жоффрей, откинув полу своего плаща, накрыл им плечи Анжелики и прижал ее к себе.
— Что это за одежда? — спросила Анжелика. — Ткань плотная, но такая грубая.
— Это подарок одного купца из этого города. Он мне понадобился для сегодняшнего переодевания. Я надеюсь, он войдет в моду в здешних краях, а возможно, и в Париже.
— Это одежда крестьянина!
— Но очень удобная для свиданий с красавицами ледяной ночью.
Обнявшись, они любовались лунным пейзажем.
На другой стороне улицы можно было разглядеть деревья фруктового сада. В ночной темноте вырисовывались неясные очертания ближайших домов. Но вдали виднелся четкий силуэт колокольни собора. Луна, вышедшая из облаков, сияла позади собора, и в ее ажурном свете были видны перила и колоннада башни, и высокий крест, уносящий далеко в ночное небо маленький флюгер, прикрепленный на самом его конце. На фоне мутно-молочных облаков он казался рисунком тушью, выполненным гигантским пером. Вокруг него виднелись башни и колокольни семинарии, монастыри урсулинок, иезуитской церкви и прочих маленьких церквей.
Жоффрей говорил вполголоса.
Он вспоминал о событиях сегодняшнего дня, которые, Слава Богу, закончились для них столь удачно. Безумный поступок мадам де Кастель-Моржа, казалось, его скорее развеселил.
— Я признаю, что питаю некоторую слабость по отношению к таким неистовым и дерзким женщинам, идущим до конца в том, что они задумали. Преданная своему духовнику, отцу д'Оржевалю, она, несмотря на его бегство, продолжала осуществлять его план. Ну и, кроме того, это женщина из Аквитании. А мы, гасконцы, можем друг друга понять и простить.
— Я считаю, что вы слишком легкомысленно воспринимаете поступок, который мог повлечь гибель «Голдсборо», — возразила Анжелика. — Вообразите, что было бы, если бы снаряд попал в цель: этот великолепный, корабль потонул бы, а вместе с ним все богатства и оружие, бывшие на борту. И, возможно, были бы человеческие жертвы.
— Жизнь редко делает нам столько зла, сколько могла бы… Что касается меня, то когда опасность миновала, я не пугаюсь того, что могло бы произойти, а радуюсь, что все так хорошо закончилось…
— Мне кажется, вы сегодня выпили слишком много французского вина, — сказала Анжелика.
— Но кто же выиграл, в конце концов? «Голдсборо» по-прежнему качается на якоре у подножия скалы Рок, тогда как дом Кастель-Моржа сильно поврежден.
И он добавил, что Фронтенак был вынужден поместить семейство Кастель-Моржа в крыле замка Святого Людовика.
Все это время он держал Анжелику в своих объятиях и время от времени целовал ее в лоб или в висок так, как будто ее лицо непреодолимо его притягивало.