Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Шрифт:
Анжелика, которую так восхищали разноцветные наряды придворных, была удручена однообразной одеждой простых парижан. Многие продолжали одеваться по моде прошлого века. Ей самой пришлось поменять свои последние юбки из шелка и тафты на добротное коричневое шерстяное платье. Для Флоримона она купила рубашку того же цвета и пальтишко с капюшоном.
Во время своих прогулок Анжелика старалась держаться подальше от роскошных дворцов, где жила знать или богачи, решившие поселиться в Тампле кто из каприза, а кто из экономии. Она побаивалась, что ее могут узнать посетители, чьи кареты с грохотом въезжали в ворота Тампля, но главное — Анжелика боялась пробудить в себе сожаление об утраченном. С какой стороны ни посмотри, решительный
Глава 9
Встреча с Франсуазой д'Обинье. — Куасси-Ба в Париже. — Подмастерье палача. — Очередной памфлет Грязного Поэта
КАК-то раз, спускаясь по лестнице с Флоримоном на руках, Анжелика столкнулась с женщиной, жившей в соседней комнате, и лицо дамы показалось ей знакомым. Госпожа Кордо рассказывала Анжелике, что комнату снимает молодая вдова, очень бедная, но держащаяся особняком; она даже предпочитает приплачивать несколько денье к скромной сумме за свой пансион, чтобы еду ей приносили прямо в комнаты. Анжелика мельком увидела очаровательное лицо этой брюнетки с темными глазами, которые, впрочем, та быстро опустила. И хотя Анжелика была уверена, что уже встречала где-то свою нынешнюю соседку, имени ее она вспомнить не сумела.
Вернувшись с прогулки — из-за дождя она не слишком затянулась, — Анжелика снова столкнулась с молодой вдовой; казалось, та ее поджидала.
— Простите, вы — мадам де Пейрак? — спросила она.
Смущенная и даже несколько обеспокоенная, Анжелика знаком пригласила даму войти.
— Мы вместе ехали в карете моей подруги Атенаис де Тонне-Шарант в день торжественного въезда короля в Париж. Я — мадам Скаррон.
И тут Анжелика вспомнила ее. Красивая и скромная молодая особа, чья бедность уже тогда была заметна настолько, что попутчики даже немного стыдились ее. Брат Атенаис тогда зло назвал ее «мадам Скаррон-калека».
Ортанс не упускала случая отметить, какими блестящими связями она смогла обзавестись благодаря своему уму, и во время торжественного въезда короля она многое разузнала о мадам Скаррон, сопровождавшей их в тот день и беседовавшей с ними у окна отеля Бове.
Ортанс поделилась с Анжеликой сплетнями об одном из самых выдающихся людей их родной провинции — вельможе из родовитого семейства д'Обинье, который приходился Франсуазе родственником.
Девичья фамилия Франсуазы Скаррон была д'Обинье. Ортанс вновь не смогла удержаться от обычных для нее комментариев: как такая привлекательная и изысканная молодая особа могла совершить ошибку, выйдя замуж за Скаррона — прекрасного поэта, но происходящего из простой, хотя и уважаемой семьи, если подобный брак означал отказ от преимуществ, связанных со знатным происхождением Франсуазы. Сплетники отмечали, что у девушки, вероятно, не оставалось выбора — она, по сути, была бесприданницей и, следовательно, не могла рассчитывать на выгодную партию. И перспективе остаться незамужней и заживо похоронить себя в скромном монастыре — единственной возможности, открывавшейся перед небогатыми девицами из дворянских семей, она предпочла предложение Скаррона. Франсуаза выбрала замужество, несмотря на то что Скаррон уже долгие годы был калекой.
Это был один из тех редких случаев, когда Анжелика и Ортанс, ожидая торжественный въезд короля в Париж, беседовали в тишине прокурорского дома в квартале Сен-Ландри, вспоминая одну из многих легенд родной провинции, за которыми они когда-то коротали вечера в Монтелу.
Агриппа д'Обинье [25] , живший некогда на границе болот, возле Майзе, со своим незабываемым обликом кондотьера, романтического благородного разбойника, еще
25
Теодор Агриппа д'Обинье (1550/1552—1630) — выдающийся поэт, писатель и историк, военный, приверженец протестантизма, соратник Генриха Наваррского до обращения его в католичество.
Главным несчастьем в жизни этого вельможи стал его единственный сын, Констан — редкий негодяй, бросавшийся отцовскими деньгами направо и налево, увязший в долгах, за которые его собирались арестовать, вор и, как поговаривали, убийца своей первой жены и ее любовника. Воспитанный в традициях протестантизма, он без малейших угрызений совести переменил веру, чтобы перейти на сторону короля. Он не погнушался даже предать отца за большие деньги и подстрекал к восстанию его солдат. Потом изгнал отца из его же собственных владений — Майзе и окрестностей — и присвоил себе все его состояние.
Преследуемый королевским отрядом, Агриппа д'Обинье бежал из Франции и нашел пристанище в протестантской Женеве, с почестями принявшей его.
Франсуаза ничуть не изменилась с тех последних дней августа, когда Анжелика повстречала ее на великолепном празднике. Анжелика заметила, что она по-прежнему носила недорогие драпированные платья, изящно обрисовывающие ее фигуру. Наряд дополнял безукоризненно белый воротничок, и вид у нее был трогательно благопристойный.
Даже при нынешних печальных обстоятельствах Анжелика обрадовалась возможности поговорить с уроженкой Пуату. Она усадила ее у очага и предложила полакомиться с ней и с Флоримоном вафельными трубочками.
Мадам Скаррон сообщила, что ее муж, месье Скаррон, умер.
Сама она решила переехать в Тампль, потому что только здесь можно на три месяца задерживать плату за комнату. Наследство еще не поделили, и она оказалась совершенно без средств к существованию — в любой момент кредиторы могли выставить ее на улицу. Все эти три месяца вдова надеялась, что король или королева-мать возобновят пенсию размером в 2000 ливров, которую Его Величество назначил ее мужу, поэту Скаррону.
— Моя сестра, мадам Фалло де Сансе, как-то упоминала при мне, что вы приходитесь родственницей герою нашего края, великому и благородному Агриппе д'Обинье, — сказала Анжелика. — Когда мы были детьми, даже до нас доносилось эхо его стихов — об объявлении войны королю, о том, как он ждал прихода англичан; но больше всего нас поразил его стих о вечном проклятии сыну, Констану.
— Констан — мой отец, — очень просто произнесла молодая вдова. — Вот почему я родилась в тюрьме — как вы, несомненно, знаете. В одной из тех многих тюрем, где он побывал, а именно в Ньоре.
В ее манере вести беседу были та жизнерадостность и тонкий юмор, которые смягчали тяжесть даже самых неприятных тем и принесли Франсуазе репутацию несравненной хозяйки светского салона.
— Что ж, мы землячки, — сказала Анжелика в тон собеседнице. — И я рада оказаться под одной с вами крышей. Почему вы так редко появляетесь у госпожи Кордо? Вы могли бы выходить к столу вместе с нами.
— Нет, для меня это уже слишком! — призналась, вздрогнув, вдова. — Дело в том, что при одном только виде этой мамаши Кордо и ее сына я умираю от страха!