Анжелика. Мученик Нотр-Дама
Шрифт:
— Хорошо, — удовлетворенно заметил безногий, — она понимает, с кем говорит.
— Говорит? Ничего себе разговорчик! — воскликнул Баркароль. И расхохотался своим улюлюкающим смехом. — Хо-хо! Какой я умник!
— Подай мне шляпу, — сказал калека. Он нацепил войлочную шляпу, украшенную пышным пером, и, отталкиваясь своими колодками, отправился в путь.
— Чего ей нужно? — спросил он через некоторое время.
— Чтобы ей помогли убить одного попа.
— Это можно. Она чья?
— Понятия не имею…
Они шли все дальше, и постепенно к ним присоединялись
Анжелика с трудом понимала их язык, пересыпанный странными словечками. На перекрестке они столкнулись с компанией усатых головорезов. Анжелика сначала приняла их за военных или за патруль, но быстро сообразила, что перед ней — переодетые бандиты.
Она невольно попятилась под волчьими взглядами безобразных разбойников, но, обернувшись, увидела, что окружена.
— Страшно, красотка? — спросил один из бандитов и бесцеремонно обнял ее за талию.
Она скинула его руку и резко ответила:
— Нет!
Он не отстал, и тогда Анжелика отвесила ему пощечину. Поднялся гвалт, и она спросила себя, что же теперь с ней будет? Но ей не было страшно. Ненависть и бунтарство долго зрели в ее душе и сейчас вылились в неистовое желание кусаться, бить, вцепиться ногтями в глаза. Очутившись на самом дне, окруженная хищниками, Анжелика и сама превратилась в такого же дикого зверя.
Порядок навел не кто иной, как странный Жанен Деревянный Зад. Своим властным, замогильным голосом, больше напоминающим грозный звериный рык, калека повергал в дрожь остальных нищих и подавлял их. Всего несколько резких слов — и человек-колода пресек потасовку. Взглянув на пристававшего к ней бродягу, Анжелика заметила, что его щеку пересекли кровавые полосы и он прикрывает рукой глаз. Но остальные хохотали.
— О-го-го! А девка-то здорово тебя разукрасила!
Анжелика с удивлением услышала, что сама смеется. Выходит, смеяться не труднее, чем спуститься в самую бездну ада? А страх… В конце концов, что такое страх? Для нее его больше просто нет. Страх — удел славных парижан, которые дрожат, когда под их окнами вереницы нищих тянутся к кладбищу Невинных на встречу со своим королем, Великим Кесарем.
— Она чья? — спросил кто-то.
— Наша! — прорычал Деревянный Зад. — Я сказал.
Их пропускали вперед. Никто из нищих, даже крепко стоящих на ногах, не пытался обогнать калеку Жанена. Когда дорога пошла в гору, двое бандитов, переодетых солдатами — их называли «бродягами», — поспешили подхватить таз безногого и понесли его наверх.
Запах в этом городском квартале становился все более зловонным и отвратительным: все вокруг обволакивала сладковатая вонь разложения, и запах гниющих в канавах мяса, сыра и овощей. То был квартал Центрального рынка, расположенный по соседству
Анжелика никогда здесь не бывала, хотя это мрачное кладбище считалось одним из самых популярных в Париже мест для свиданий. Даже знатные дамы наведывались туда в «книжные магазины» или «бельевые», устроенные в лотках прямо под оссуариями.
Самое обычное зрелище — галантные кавалеры, гуляющие средь бела дня со своими возлюбленными и небрежно откидывающие кончиком трости попавшийся под ноги человеческий череп или человеческие кости, абсолютно не обращая внимания на пение погребальных псалмов.
По установленной традиции, ночью на кладбище никого не арестовывали, и здесь было прибежище мошенников и бродяг, а развратники приходили сюда в поисках подруги для одиозных любовных утех.
Процессия наконец приблизилась к кладбищенской стене, обрушившейся во многих местах до такой степени, что через провалы можно было без особых затруднений проникнуть на территорию кладбища. Тут из главных ворот навстречу оборванцам вышел местный звонарь, в черном балахоне с вышивкой, изображающей черепа, скрещенные кости и серебряные капли-слезы, и ровным голосом объявил:
— На улице Жестянщиков есть покойник. Назавтра для похоронной процессии нужны плакальщицы. Каждой выдадут по десять су, юбку или черный плащ.
— Мы пойдем, пойдем! — воскликнули несколько беззубых старух.
Они бы сразу и отправились занимать местечко на Жестянщиках, да остальные на них накинулись, и Деревянный Зад грозно рыкнул:
— К дьяволу! Кто тут собрался по своим делишкам, когда нас ждет Великий Кесарь? Чертовы старухи! Порядок забыли? Руки до вас не доходят, честное слово…
Пристыженные нищенки опустили головы, подбородки у них затряслись. И вот через проломы в ограде все полезли на территорию кладбища.
Звонарь ушел, тряся колокольчиком. То и дело на перекрестке дорожек он останавливался, чтобы, подняв голову к луне, заунывно затянуть псалом:
Вечный покой даруй им, Господи, И вечный свет пусть светит им…Анжелика, с расширенными от ужаса глазами шла мимо валявшихся повсюду трупов. Тут и там разверзли пасть братские могилы, уже наполовину заполненные мертвецами в белых саванах и ждущие новой порции трупов, чтобы захлопнуть свой зев.
Несколько памятников и могильных плит, установленных прямо на земле, отмечали места захоронения более обеспеченных семей, хотя вот уже несколько веков кладбище Невинных предназначалось для городской бедноты. Богатых хоронили на кладбище Святого Павла.
Луна наконец воцарилась на безоблачном небе, осветив тонкий слой снега на крыше кладбищенской церкви и примыкающих к ней строений.
В неярком лунном свете поблескивал крест Бюто — высокое металлическое распятие, установленное рядом с кафедрой, как называли защищенное пирамидальной крышей возвышение посередине кладбища, к которому вели несколько ступеней.