Анжелика. Тулузская свадьба

Голон Анна

Сердце Анжелики стучало так сильно, словно хотело разорваться. Она сама не понимала, чего боится, возможно, того, что рука ее мужа ляжет на это великолепное смуглое плечо, с таким бесстыдством выставленное напоказ.

Но граф по-прежнему стоял, опираясь о край стола, и невозмутимо курил. Анжелика смотрела на него сбоку, и изуродованная сторона лица была не видна. Внезапно перед ней предстал абсолютно другой человек, точеный профиль которого, в обрамлении густых черных волос, совершенством и чистотой линий напоминал медальные лики.

— «Увы, не сможет искренне любить он ту, что слишком сладострастна», — процитировал Жоффрей де Пейрак, небрежно выпуская изо рта облако голубоватого дыма. — Вспомни правила куртуазной любви, которым тебя учили в отеле Веселой Науки, и возвращайся

в Париж, Карменсита, твое место там.

— Если ты прогоняешь меня, то я уйду в монастырь. Впрочем, мой муж давно жаждет меня туда заточить.

— Превосходная идея, дорогая. Я слышал, что в Париже благочестие в моде и там открывают множество приютов для набожных. К примеру, совсем недавно по приказу королевы Анны Австрийской для бенедиктинок был возведен великолепный монастырь Валь-де-Грас [76] , и монастырь ордена визитандинок в Шайо [77] также весьма известен.

76

Ансамбль Валь-де-Грас — памятник архитектуры XVII в. Анна Австрийская, супруга Людовика XIII, долгое время не могла родить и дала обет выстроить прекрасную церковь, если у нее появится наследник. В 1638 г. у королевы родился сын, и в бенедиктинском аббатстве на юге Парижа, в местечке Валь-де-Грас, по проекту архитектора Мансара был заложен храм.

77

Visitation de Chaillot — в 1651 г. после казни своего мужа, английского короля Карла I, королева Генриетта прибыла во Францию и поселилась в небольшом дворце Шайо в предместьях Парижа. Позднее она основала там монастырь. Впоследствии дворец был разрушен Наполеоном.

Глаза Карменситы пылали гневом.

— И это все, что ты счел нужным ответить мне? Я намерена заживо похоронить себя под монашеским покрывалом, а тебе меня ничуть не жаль?

— Мне отпущено слишком мало жалости. Вот кому действительно стоит посочувствовать, так это герцогу де Мерекуру, твоему мужу, который поступил опрометчиво, когда привез тебя из Мадрида в карете своего посольства. Впредь даже не пытайся втягивать меня в свою бурную жизнь, Карменсита. Позволь мне еще раз напомнить тебе некоторые правила куртуазной любви: «У любовника не должно быть сразу двух возлюбленных». И еще: «Новая любовь убивает старую».

— Это ты о себе или обо мне? — спросила Карменсита. Лицо испанки стало мраморно-белым, особенно в сравнении с черными локонами и платьем. — Ты так говоришь из-за этой женщины, твоей жены? Я считала, что ты женился на ней из меркантильных соображений. Какая-то история с землей, по-моему… А ты избрал ее в возлюбленные? О, я уверена, в твоих руках она станет великолепной ученицей! Как и меня, ты сумеешь ее убедить в том, что она — единственная из женщин… Но я знаю тебя. Ты жесток! Пройдет совсем немного времени, и ты бросишь ее, как игрушку, которая перестала тебя забавлять… Ха! Убеждена, это не продлится долго. Но как ты — ты! — мог полюбить северянку?!

— Анжелика не с Севера, она из Пуату. Я знаю Пуату, я бывал там; в былые времена этот сладостный край принадлежал королевству Аквитания. Отдельные слова нашего провансальского языка все еще сохранились в наречии местных крестьян, а у Анжелики тот же цвет лица, что и у наших девушек.

— О, я уверена, ты вскоре разлюбишь ее! — выкрикнула испанка и расхохоталась жутким торжествующим смехом. — О! Я знаю тебя лучше, чем ты сам!.. Она недостойна тебя! Ты предпочитаешь страстных женщин! Таких, как я! Таких, какой ты создал меня!

Она снова упала на колени, цепляясь руками за камзол Жоффрея.

— Еще не поздно все вернуть. Я твоя! Люби меня! Возьми меня!

Анжелика не могла более это слушать и бросилась бежать. Стремительно миновав галерею, она оказалась вблизи гостиных.

Дворец пробуждался. В большом зале собрались дамы, намереваясь поупражняться в сложении рифм. Вооружившись дощечками для письма и стилосами [78] ,

они смаковали освежающие напитки.

— Анжелика, душенька, отыщите нам вашего мужа. От этой ужасной жары вдохновение покинуло нас, и, чтобы рассуждать о…

78

Стилос — бронзовый стержень, заостренный конец которого использовался для нанесения текста на дощечку, покрытую воском. Противоположный конец стилоса делался плоским, для того чтобы стирать написанное.

Анжелика не остановилась, но все же нашла в себе силы улыбнуться болтушкам:

— Рассуждайте! Рассуждайте! Я вскоре вернусь.

Наконец она прибежала в свои апартаменты и бросилась на постель, но тотчас вскочила и принялась метаться по комнате… «Это невыносимо!» — неустанно твердила она. Но, немного подумав, как и в прошлый раз, Анжелика вынуждена была признать: она сама не знает, что именно ее так расстроило. «Ну и пусть, все равно это невыносимо. Так не может больше продолжаться». Анжелика в бешенстве кусала свой маленький кружевной платок, с мрачным видом оглядывая комнату. Любовь была здесь повсюду, и это приводило ее в отчаяние. Казалось, все — и в этом дворце, и в этом городе — говорят о любви, рассуждают о любви. И только один архиепископ с высоты своей кафедры время от времени гневно мечет громы и молнии, предрекая геенну огненную, а за неимением ее — костры инквизиции — всем развратникам и распутникам, а также их усыпанным драгоценностями и роскошно одетым любовницам. В своих речах он особенно часто изобличал нравы отеля Веселой Науки. Веселая Наука! Что же это такое? Веселая Наука! Сладостная Наука! Ее тайны заставляют блестеть глаза красавиц, придают томность мелодичным голосам, вдохновляют поэтов и пленяют музыкантов. А во главе этого безумного, чувственного балета стоит он, этот калека, то насмешливый, то лиричный — волшебник, покоривший Тулузу своим богатством и праздниками! Никогда еще со времен трубадуров Тулуза не видела подобного расцвета, подобного торжества. Она сбросила с себя гнет северян и вновь обрела свою истинную судьбу…

«О! Он мне отвратителен, я ненавижу его!» — вскрикнула Анжелика, топнув ногой.

Она яростно трясла позолоченным колокольчиком, пока не появилась Маргарита, которой юная графиня велела подать портшез и собрать эскорт, так как она желала немедленно отбыть в домик на Гаронне.

* * *

— Мадам, вы не можете так поступить, — воскликнула расстроенная Марго. — Неужели вы забыли, что сегодня вечером состоится прием? Ожидается никак не меньше ста гостей…

— Ну и пусть! Все они замечательно обойдутся без меня. Я вчера видела мэтра Клемана Тоннеля, и он уверил меня, что все готово к приему: все слуги получили указания и знают, как нужно поставить столы в саду, какие подать вина и десерты… Все предусмотрено как нельзя лучше. А сейчас у меня ужасно болит голова и я должна отдохнуть.

Но Марго не сдавалась:

— О, мадам, какая жалость!.. Как раз сегодня! Этим вечером наконец… Вы бы могли его услышать.

— Кого же?

— Певца, которого называют Золотым голосом королевства… Помните вечер вашей свадьбы? Вы ведь так огорчились, покидая дворец именно тогда, когда сообщили о его приходе?! И вот! Сегодня вечером… Он будет здесь! В отеле Веселой Науки!

Анжелику безумно раздражало то игривое выражение лица Маргариты, с которым та уговаривала ее остаться. Точно так же, когда-то давно, смотрела на нее кормилица, обещая награду в обмен на послушание.

— Я все объясню мессиру де Пейраку в записке. Если граф будет расспрашивать обо мне, заверь его, что я не больна, но слишком утомлена и боюсь разочаровать наших друзей, играя роль хозяйки на этом приеме.

Марго плотно сжала губы. У нее был свой собственный взгляд на любовные перипетии этой пары, кое-какие догадки и большая надежда, но самым важным достижением в их отношениях она считала то, что «он» всегда исполнял все капризы Анжелики! Впрочем, она отнюдь не была капризной, эта молодая хозяйка. Словно сказочная фея, она однажды появилась во дворце Веселой Науки и с тех пор безраздельно царила в нем…