Анжелика. Тулузская свадьба
Шрифт:
— А вы, Анжелика, вы восхитительная обнаженная аббатиса! И я не сомневаюсь, что в ваших объятиях моя душа заслужит прощение! Давайте не будем отвергать наслаждения, которые дарит нам жизнь. У многих народов другие обычаи, и при этом они не менее великодушны и счастливы. Часто под нашей прекрасной одеждой скрывается грубость сердец и невежество мыслей, а я мечтаю увидеть, к своему удовольствию, что мужчины и женщины станут более благородными и прославят Францию своим изяществом. Я рад этому, потому что люблю женщин, как и все прекрасное. Нет, Анжелика, сокровище мое, я не испытываю угрызений совести, и я не пойду на исповедь!..
Анжелика расцвела. Раньше в плену своего тела она была словно бутон розы,
Все дни, пока продолжались празднества Суда любви, Анжелике казалось, что она перенеслась в новый мир, полный восхитительных открытий. Все остальное исчезло, и жизнь остановилась.
С каждым днем она влюблялась все сильнее. Ее кожа порозовела, ее смех стал дерзким. Каждую ночь Жоффрей де Пейрак находил ее более жадной, более требовательной до ласк, а ее внезапные отказы молодой Дианы, когда он хотел ее приучить к новым фантазиям, быстро сменялись доверием и задором.
Их гости, казалось, жили в той же расслабленной и легкой атмосфере.
Отчасти они были обязаны этим чудесной способности графа де Пейрака не забывать ни одной мелочи, заботясь о комфорте и увеселениях гостей. Он был повсюду, с виду непринужденный, но Анжелика чувствовала, что он думает только о ней, поет только для нее. Иногда, когда его черные глаза встречались с дерзким взглядом какой-нибудь кокетки, которая спрашивала его совета о премудростях карты Страны Нежности, ее охватывала ревность, Анжелика прислушивалась, но должна была признать, что муж безупречно выходил из таких поединков с помощью одной из умелых острот, завуалированной комплиментами, которыми он владел в совершенстве.
В конце недели, со смесью облегчения и разочарования, она смотрела, как тяжелые, украшенные гербами экипажи разворачивались во дворе отеля, чтобы вернуться в далекие дворянские владения. Из окошек карет дамы на прощанье махали кружевными платочками, а кавалеры фетровыми шляпами, украшенными перьями.
Она радовалась, что в отель Веселой Науки вернулся покой, что муж будет теперь принадлежать только ей. Но втайне Анжелика была опечалена тем, что окончились эти очаровательные дни. Невозможно дважды в жизни пережить такие мгновения счастья.
Никогда — у Анжелики внезапно появилось предчувствие — никогда не вернется эта ослепительная неделя…
В первый же вечер Жоффрей де Пейрак закрылся в своей лаборатории, где он не появлялся с начала Суда любви.
Анжелика лежала без сна в своей большой кровати, дожидаясь его.
«Мужчины! — говорила она себе с горечью. — Они снисходят до того, чтобы посвятить вам немного времени мимоходом, но их ничто не удержит, когда их маленькие причуды требуют внимания. Для одних это дуэли, для других — война. Для Жоффрея — его колбы. Раньше мне было интересно беседовать с ним о науке, потому что казалось, он питает ко мне дружеские чувства, но теперь я ненавижу его лабораторию».
Так, негодуя, она незаметно заснула.
Она проснулась от яркого света свечи и заметила у изголовья Жоффрея, который заканчивал раздеваться. Анжелика резко села и обхватила руками колени.
— Так уж ли это было необходимо? — спросила она. — Я уже слышу, что в саду проснулись птицы. Не думаете ли вы, что будет лучше завершить так хорошо начавшуюся ночь в ваших апартаментах, прижимая к сердцу толстую стеклянную колбу?
Он рассмеялся без всякого раскаяния.
— Сожалею, душа моя, но я был полностью поглощен опытом, который не мог остановить. К тому же здесь замешан еще и наш ужасный архиепископ. Да, он принял весьма достойно смерть своего племянника, но надо быть осторожным, дуэли запрещены, за ослушание возможен смертный приговор. Это дало ему преимущество. И я получил ультиматум — раскрыть этому идиоту, монаху Беше, мой секрет получения золота. И так как, естественно, я не могу рассказать об испанской контрабанде, я решил свозить его в Сальсинь, где он будет присутствовать при добыче и даже при переработке
— Все это мне неинтересно, — прервала его Анжелика с раздражением. — Я хочу спать.
Но ниспадающие волосы, наполовину скрывающие лицо, короткая рубашка, кружевной волан, игриво соскользнувший вниз, противоречили ее резким словам.
Жоффрей погладил белое нежное плечо, но она стремительным движением вонзила свои острые зубки в его руку. Он шлепнул ее и с наигранным гневом опрокинул поперек кровати. Несколько мгновений они боролись. Каждый раз Анжелику удивляла сила его страсти, и она очень скоро уступала ей. Но пока ее настроение оставалось мятежным, и она продолжала вырываться из его объятий. Затем ее кровь закипела в жилах. Искра наслаждения зажглась где-то глубоко внутри и охватила все ее существо. Анжелика все еще продолжала вырываться, и в то же время с нетерпеливым любопытством стремилась к изумительным ощущениям, которые недавно испытала. Ее тело пылало. Волны наслаждения поднимали ее все выше и выше в исступленном восторге, который она еще никогда не испытывала. Голова ее откинулась на край кровати, губы приоткрылись, и она увидела в алькове тени, позолоченные светом лампы, а затем услышала тихий жалобный стон, — услышала поразительно четко. Внезапно она узнала свой собственный голос. В сером свете зари она видела над собой улыбающееся лицо фавна, который, полуприкрыв блестящие глаза, слушал песню Любви, которую он сам заставил звучать.
— О Жоффрей, — вздохнула Анжелика. — Мне кажется, что я сейчас умру. Почему это с каждым разом все чудеснее?
— Потому что любовь — это искусство, в котором можно совершенствоваться, милая моя, а вы прекрасная ученица.
Счастливая и умиротворенная, Анжелика засыпала, прижавшись к мужу. Каким темным кажется тело Жоффрея в кружеве рубашки! И как же пьянит ее этот запах табака!
Глава 14
Поездка на золотой рудник. Медовый месяц
Прошло около двух недель, и вот карета с гербами графа де Пейрака и небольшая группа всадников, сопровождавшая ее, поднимались по крутой горной дороге к маленькому поселку Сальсинь в долине реки Од.
День был прекрасным, но Анжелика боролась с чувством нетерпения, которое было ей несвойственно. Нетерпения, с которым ждала, когда же разъедутся гости Суда любви, хотя друзей она старалась по обыкновению задержать.
Но мир стал другим.
И когда Жоффрей предупредил ее о путешествии и о том, как оно необходимо, она едва смогла сдержать возглас разочарования. Но Анжелике удалось ничем себя не выдать, она училась следить за проявлениями своих чувств. Чем более тайна ее сердца была скрыта и не вызывала подозрений, тем меньше она рисковала разрушить наслаждение.
И если для Анжелики сверкающее солнце любви не покидало небосвода, как будто дневное светило, остановленное по мановению победоносного Иисуса [115] , то для других жизнь продолжалась. По-видимому, никто не заметил изменений в поведении их супружеской пары, за которой жители города, чуткие и к веселью, и к трагедии, привыкли следить, потому как граф и графиня де Пейрак были для них воплощением блеска «искусства жизни». Их неожиданный отказ от светской жизни, прекращение приемов для друзей и соседей, а также путешественников со всех уголков света вызвало бы не только сожаление жителей Тулузы, но и подозрения в тайной драме, и никто не знал бы покоя, пока не стали бы известны все подробности.
115
По библейскому сказанию, Иисус Навин, предводитель еврейского народа во время завоевания Земли обетованной, в одном из сражений велел остановиться Солнцу и Луне.