Анжелина и холостяки
Шрифт:
– Отличное место, чтобы провести Рождественский сочельник. – Бэзил отложил меню в сторонку.
– Просто хотел посидеть и подумать.
Появилась официантка с кофе для Гая.
– Мне тоже кофе, пожалуйста, мисс, и кусок орехового пирога, – попросил Бэзил, потом сел поудобнее, положил руки на стол. – Посидеть и подумать, говоришь? Дома тоже есть стулья.
– Мне еще и пирога захотелось.
– Ну хорошо. И о чем же ты тут думал?
– О Рождестве. О Младенце Иисусе. О будущем.
– Ага. – Бэзил удовлетворенно крякнул, когда перед
– Она в Рождество остается одна? – поднял глаза Гай.
– Да, я тоже считаю, что это плохая идея.
Гай молчал.
Бэзил отодвинул пирог. Суховат, но зато кофе горячий и крепкий.
– Тебе ведь нравится Анжелина?
Гай оживился.
– Очень. Бэзил, я никогда не встречал таких женщин. Именно о ней я думал все это время.
– И…
Губы Гая сжались в тонкую линию.
– Но меня влечет и та жизнь, которую я оставил. Когда я был рядом с ней, особенно в тот день, когда родился малыш… Я никогда не рассказывал тебе, но сначала мы подумали, что с ребенком несчастье, что он не дышит. И она попросила меня окрестить его.
– И ты? – поразился Бэзил.
Гай на краткий миг словно вернулся в тот день, услышал крик и мольбы Анжелины.
– Нет. Не было необходимости. С малышом все оказалось в порядке. Но я понял, насколько это важно было для нее. Насколько важна ей именно душа ребенка.
Бэзил кивнул; Гай затронул очень глубокие проблемы, и сегодня ночью они звучат особенно пронзительно.
– Понимаю, некоторым мужчинам неловко встречаться со вдовами, особенно когда есть маленький ребенок. – Бэзил отхлебнул кофе.
– Дело не в этом. Совсем нет. Просто в моей голове больше вопросов, чем ответов. Мне нравится Анжелина, и то, что я помогал ей в родах, было самым сильным и волнующим переживанием в моей жизни. Но у меня куча вопросов – о вере, о себе самом. Кто я такой, где я должен быть, чтобы сделать именно то, что должен. А ей, наверное, необходим человек, который не мучается сомнениями день и ночь. Ей нужен тот, кто будет жить ради нее, заботиться только о ней, на ее условиях.
Бэзил почувствовал, что пришло время говорить откровенно.
– Гай, наверное, она заслуживает просто доброго мужчины с добрым сердцем, который будет рядом и будет любить ее и ребенка. Условия? Их можно обсуждать. Если хочешь услышать мое мнение, ей нужно жить дальше, и тебе нужно жить дальше. Но если не сделать первого шага, ничего не произойдет. Ты должен сделать выбор, Гай. В противном случае кто-то другой сделает его за тебя.
Гай мрачно кивнул, соглашаясь.
Появилась официантка, поставила перед Гаем белую картонную коробочку, перевязанную бечевкой.
– Кстати, мне предложили работу, – сообщил Гай.
– Правда? – Бэзил с трудом скрыл удивление.
– Ага, в одной местной газете, редактором и журналистом. Неплохое жалованье, учитывая,
– Ты намерен принять предложение?
Гай громко рассмеялся, сообразив вдруг, как он ответит.
– Еще не решил.
Теперь смеялся и Бэзил.
– Ладно, раз уж мы заговорили о деньгах, – отсмеявшись, вспомнил он. – У меня к тебе вопрос. На свадьбе Анжелина рассказала мне, как Джерри возил ее в магазин за детским приданым, и поблагодарила за то, что мы вскладчину оплатили все это. Я не стал ей ничего говорить, но, вообще-то, я не давал никаких денег, а ты?
– Нет, Джерри ничего такого не предлагал.
– Мне тоже. Я расспросил остальных, но и к ним он тоже не обращался.
– Выходит, Джерри сам, в одиночку, сделал такой подарок?
– Получается так.
Гай перевел взгляд на дверь, потом опять на Бэзила, как будто услышал звон колокольчика и увидел, как в дверь входит некто, хорошо знакомый. И все изменилось, что-то внутри него щелкнуло и встало на место – как последняя деталь невероятно замысловатого пазла.
Гай резко встал:
– Я должен идти. У меня важное дело.
– Когда вернешься домой? – Бэзил озадаченно смотрел на него снизу вверх.
– Не знаю. – Гай оделся, подхватил коробку со стола.
– Гай, послушай старика, когда-нибудь тебе все же придется принять собственное решение.
Гай опустил ладонь на плечо Бэзила, заглянул ему прямо в глаза:
– Знаешь, я только что это сделал. С Рождеством!
Ясным рождественским утром Анжелина слушала церковные колокола. Вчера вечером она укутала Фрэнсиса и пошла вместе с ним на ночную мессу – свою любимую службу в году. В церкви всегда удивительно красиво, и все мальчики-служки участвуют в мессе в своих красно-белых одеждах, и поют в эту ночь торжественнее обычного. Фрэнсис, впрочем, мирно проспал всю службу.
Они с Фрэнсисом позавтракали вместе, а потом Анжелина отнесла его в гостиную, и малыш широко распахнул глаза при виде коробок, свертков всех цветов, форм и размеров, которые Анжелина выложила под елкой накануне ночью. Несколько штук она раскрыла сразу, а остальные оставила на потом, чтобы растянуть удовольствие.
На рассвете Анжелине приснился Фрэнк, и она очень удивилась. Ничего такого не случалось уже месяца два, хотя она вспоминала о нем каждый день, и по нескольку раз, особенно когда смотрела на Фрэнсиса.
Во сне Фрэнсис был постарше, лет пяти, и они с Фрэнком возились в мастерской. Сооружали, кажется, школьную парту, как раз для первого класса. Фрэнк учил Фрэнсиса, как правильно держать молоток, как забивать гвоздь, как держать его ровно и крепко. Она наблюдала за ними некоторое время, а потом сказала:
– Я и не знала, что вы здесь, ребята.
– Конечно, мы здесь, – отозвался Фрэнк. – Ведь тут здорово. Я всегда буду здесь, если понадоблюсь тебе.
– Правда, он прелесть? – спросила она.