Апельсин–желание
Шрифт:
– Надо же, какой, оказывается, у меня противный голос, – поморщился он и захохотал.
Абрамов, шельма… Ну и за каким лядом он спер у ментовки диктофон? Проверила бы следачка голос и успокоилась. Раз прокуратуру не вызвала, значит, свидетелей нет. Свидетелей нет, но могут объявиться. Какого черта его понесло ночью к Катрин?!
Гайворонский внимательно прослушал запись своего разговора со следователем. Зацепиться вроде не за что, и юридической силы показания в любом случае не имеют, допрос Зотова провела не по форме. Протокол по-любому он подписывать бы не стал, как и тогда, двенадцать лет назад, когда на следственном эксперименте следак дал ему прослушать запись звонка в дежурную часть. Как же звали того подполковника? Артур напряг память, но в голове всплыло лишь погоняло –
Глава 8. Дистрофик
– Сюда смотрим…
Доктор приблизил руку с маленьким молоточком к лицу Троянцева, поводил вправо, влево. Молоток остановился у носа и приблизился к нему вплотную, Троянцев скосил глаза к переносице. Из носопырок торчала вата, которую доктор щедро туда вкрутил, чтобы остановить кровотечение.
Гайворонский, вернувшись в кабинет, избавил Макса от пожизненного косоглазия и других экзекуций. Доктор сунул молоточек в карман и мило улыбнулся Троянцеву.
– Что я могу сказать… Жить будете. Легкое сотрясение мозга и вывих в шейном отделе позвоночника. Госпитализация не требуется, но постельный режим обязателен. Полежите несколько дней.
– Спасибо, доктор!
– Не за что. У меня вроде все. Рекомендации свои я написал. Сейчас только шею поправим, – порадовал врач.
– Не надо, – вякнул Макс.
Но эскулап уже засучил рукава, схватил его за голову, совершил какие-то странные манипуляции руками и резко повернул – раздался громкий хруст. Дарья, сидевшая по-турецки на полу, недалеко от дивана, вскрикнула и ладошками прикрыла рот. На секунду Троянцеву показалось, что он умер, звон в ушах заглушил стук собственного сердца, потом все стихло.
– Ну как? Полегче? – улыбнулся доктор.
– Голова вроде меньше болит, – потрясенно прогундосил Макс, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Естественно, меньше, а скоро совсем пройдет. Из-за смещения шейных позвонков в голове нарушилась нормальная циркуляция крови, – объяснил доктор, выдернув из носа Троянцева окровавленные ватные жгуты, достал из саквояжа нечто белое и присел рядом.
– Это что? – с опаской поинтересовался Макс.
– Были синим воротничком, станете белым, – пошутил доктор. – Воротник Шанца. Придется его какое-то время поносить. Днем и ночью. – Доктор приладил к шее несчастного Троянцева мягкую фиксирующую повязку, похлопал Макса по плечу и подхватил свой чемоданчик. – Удивлен-с, однако. Подобные травмы характерны при автомобильных авариях. Когда сзади в тачку влепляются, голова резко запрокидывается и получается такая вот бябяка. Вывих в шейном отделе характерен также для ныряльщиков. Как вы, молодой человек, ухитрились получить аналогичную, упав с лестницы? Поразительно! Выздоравливайте, юноша, а я, как говорится, кончил, – невзначай покосившись на президента, сказал доктор.
– Спасибо, друг! – Гайворонский похлопал эскулапа по плечу и сунул ему в карман несколько купюр.
Доктор пошевелил бровями и усами и потрусил к двери. На пороге тормознул.
– Чуть не забыл. Общие рекомендации. В весенний период организму необходимы витамины. Кушайте побольше овощей, фруктов и узбекский плов.
– Узбекский плов? – ошалело спросил Троянцев. – Почему узбекский плов?
– Потому что он очень вкусный, – гоготнул врач и скрылся за дверью.
– Узбекский плов… очень вкусный плов… – медитативно повторил Троянцев и шумно сглотнул слюну.
– Приколист! – заржал Гайворонский. – Я с ним в Андорре познакомился. На горнолыжном курорте. Один из лучших травматологов. Раньше в Склифе работал, теперь на элитных горнолыжных курортах знаменитостей по частям собирает. Повезло, что сейчас не сезон.
– Узбекский плов… – прошептал снова Макс, щупая шею, окольцованную белым воротником Шанца: ощущения были довольно странные. С одной стороны, вроде бы легче, с другой, Макса не покидало страстное желание снять немедленно хреновину с шеи и выкинуть в окно. В детстве он носил пластинки на зубах для исправления прикуса. Это было ужасно: когда он произносил букву «эл» и язык соприкасался с искусственным
– Пап, где тут у вас бистро или ресторан? – вскочила с пола Дарья.
В сердце Макса вспыхнула надежда. Он пристально посмотрел на Гайворонского, посылая ему импульсы: хочу жрать, хочу жрать, хочу жрать!
Президент как будто уловил их:
– Слушай, дочь, отличная мысль! Весь день ничего не ели. Кафе для сотрудников на первом этаже. Сходи, выбери для себя что-нибудь и нам закажи перекусить на свой вкус. Скажешь, от меня, пусть приготовят и сюда принесут.
Дарья выскользнула за дверь.
– Узбекский плов… – на последнем издыхании кинул Троянцев девушке вслед.
Его тянуло в сон, отсутствие ботинок пугало, но напомнить президенту об обещании снабдить его обувью Макс не решался. Как он теперь домой доберется? Где возьмет новые ботинки, когда придет пора приступить к трудовому подвигу на новом месте? Залеживаться дома Троянцев не собирался. Выходные отлежится – и на работу. Иначе с голоду издохнет. Из продовольствия у него остались сахар и кофе, который пить можно лишь в горячем виде. Еще луковица и овсянка. Сейчас он перекусит, и на сегодня хватит. Завтра с утра овсянку сварит, на ужин луковицу, как Буратино, сгрызет – говорят, в луке много витаминов. А послезавтра выйдет на работу. Светка грозилась, что обедами здесь кормят и проезд оплачивают. Вот и отлично. На обедах легко можно протянуть до зарплаты, а там начнется лафа: он рассчитается за квартиру, оплатит телефон. С ботинками сложнее. Это, конечно, не единственная была пара, но другие чоботы вышли из моды сто лет назад, перед Светкой не комильфо в таких уродцах появляться. Еще хуже воротник. Троянцеву казалось, что в воротнике товарища Шанца он похож на гуся. Как перед Светланой в таком виде показаться? Она стильная красавица, а он гусь лапчатый…
Почесав голую пятку, Макс тяжко вздохнул. Милая, славная Светка! Президент прав, Прохорова по дружбе ничего не делает, но шеф не знает, что у них был роман. Ничего удивительного, что Светка помогла Максу, когда узнала о его бедственном положении. Он для нее все делал! Даже варежки вязал, шарфики, шапки – яркие, с узором, с помпонами и косичками. А на Новый год расстарался и подарил Светке навороченный свитер – белоснежный, с оленями, горными вершинами и закатным солнцем. Полтора месяца над ним корпел. Светка была в восторге, таскала свитер до весны. Девочки из группы от зависти чуть не усохли, а Машка Куницына, первая модница курса, немедленно потребовала ей тоже свитер связать, за отдельную плату. Макс в деньгах нуждался, но отказал, спицами он стучал исключительно по велению души и сердца. Светка была его сердцем и душой. Единственная, неповторимая, сладкая…
Гайворонский отошел к окну, загородив уползающее за соседний дом солнце. Пахло остывающими лужами и… узбекским пловом. Троянцев шмыгнул носом. Похоже, с голодухи у него глюки начались, и если в ближайшие пять минут худосочная дочка президента не вернется с едой, то старания лучшего травматолога по спасанию его стукнутой башки окажутся бессмысленными – он просто скопытится. И похоронят его в воротнике товарища Шанца, как героя. Вернее, как собаку зароют где-нибудь в ближайшей лесополосе. Каким бы добреньким ни казался Гайворонский, Макс прекрасно отдавал себе отчет в том, что в первую очередь Артур Георгиевич печется о своей шкуре и шкуре дочки. Совершенно очевидно: если бы Троянцев не выжил после аварии, то господин президент постарался бы, чтобы информация о происшествии не выплыла из стен этого офиса. Какое счастье, что все сложилось так, а не иначе.