Апельсиновая девушка
Шрифт:
И тем не менее: может быть, несмотря ни на что, было бы лучше, если бы я вообще никогда не появлялся на свет, ведь мне уже сейчас невыносимо больно думать, что когда-нибудь я буду вынужден все это оставить. Однако я решил послушаться совета отца и не спешить с ответом на такой серьезный вопрос.
Откинув голову назад, я стал разглядывать звездное небо. Попытался представить себя летящим в космическом корабле. Упало несколько звезд. Я долго сидел на террасе.
Очень не скоро хлопнула дверь, и на
«Ты здесь?» — спросила она, как будто не видела меня.
«Я не мог заснуть».
«Я тоже», — сказала она.
Я посмотрел на нее: «Надень что-нибудь теплое и посиди со мной», — попросил я.
Она быстро вернулась обратно. На ней было черное зимнее пальто, которое она носила с тех пор, сколько я себя помню. Но уверенности в том, что именно в этом пальто она была тогда в соборе, у меня не было. Тем не менее, когда она села рядом со мной, я сказал: «Теперь тебе не хватает только серебряной пряжки в волосах».
Она прикрыла рот рукой. Потом спросила: «Он написал и о пряжке?»
Вместо ответа я показал ей на большую планету, которая как раз всходила на востоке. Что это была за планета, было ясно без слов, она не мерцала, как все остальные звезды, и я на девяносто процентов был уверен, что это должна быть Венера.
Я сказал: «Видишь ту планету? Это Венера, а еще ее называют Утренняя звезда. Каждый раз, когда отец видел ее, он думал о тебе».
Когда человеком овладевают тяжелые мысли, ему хочется поговорить, но бывает, он предпочитает молчание. Мама предпочла молчание.
Но я прервал его: «Мы с отцом сидели здесь ночью накануне того дня, как его положили в больницу. Из его письма ты узнаешь и все остальное. А теперь здесь сидим мы с тобой».
«Георг, — отозвалась наконец мама. — Я жду и в то же время страшусь этого письма. Мне хочется, чтобы ты был дома, когда я буду его читать. Обещай, что не оставишь меня».
Я пожал ей руку. Мне казалось важным быть рядом с мамой, когда она будет читать письмо отца. Было бы неправильно, чтобы Апельсиновую Девушку утешал Йорген, когда она будет читать длинное письмо Яна Улава. Но и ему будет позволено прочитать письмо моего отца. Легко он не отделается.
Я сказал: «В ту ночь, здесь, на террасе, отец сказал мне, что должен нас покинуть».
Она резко повернулась ко мне: «Видишь ли, Георг… не знаю, смогу ли я еще раз говорить об этом. Есть одна вещь, к которой ты должен относиться с уважением. Ты понимаешь, что бередишь старую рану? Или не понимаешь?»
Она почти рассердилась.
«Конечно понимаю», — сказал я.
Мы долго сидели, не проронив ни слова. Может быть, целый час. Я был поражен. Маме всегда быстро становилось холодно.
Увидев новую звезду или планету, я показывал ее маме, но вскоре звезды стали бледнеть, а когда рассвело, и вовсе исчезли.
Перед тем как уйти в дом, я снова показал ей на небо и сказал: «Там высоко вращается большое око. Оно весит более одиннадцати тонн, оно такое же большое, как паровоз, и держится с помощью двух крыльев».
Мама вздрогнула, она не поняла, что я имею в виду.
Я вовсе не собирался пугать ее, у меня и в мыслях не было рассказать ей какую-нибудь историю про привидения. Чтобы успокоить ее, я быстро сказал: «Это телескоп Хаббл. Око Вселенной».
Она улыбнулась типичной маминой улыбкой и протянула руку, чтобы погладить меня по голове. Но я успел уклониться. Она думала, что я еще ребенок. А может, решила, что я вспомнил о своем сочинении.
«Когда-нибудь мы разгадаем, что же такое все это», — сказал я.
На другой день мне разрешили не ходить в школу. Надо только сказать учителю все как есть, считала бабушка. Мне следовало сказать, что мы получили письмо от моего отца, который умер одиннадцать лет назад. В подобных ситуациях всегда нужна передышка, прибавила она.
В подобных ситуациях, думал я. Мне и в голову не могло прийти, что существуют ситуации, подобные получению письма от давно умершего отца.
Дедушке с бабушкой пришлось уехать в Тёнсберг, так и не прочитав отцовского письма. Я обещал, что они прочтут его самое позднее через неделю. Бабушка немного дулась на то, что ей придется ждать так долго. Ведь это она нашла письмо, она заставила дедушку предпринять эту поездку в Осло. Но дедушка напомнил ей слова Йоргена.
В то утро Йорген рано ушел на работу, я его почти не видел, но мы с мамой остались дома. В полдень я уснул на желтом диване, потому что не спал всю ночь. Когда я проснулся, началось небольшое шоу на чердаке.
Я попросил маму найти все ее старые картины, написанные в Севилье. К счастью, она ни одной не выбросила, хотя снова повторила, что «переросла их». Она произнесла эти слова, передвигая старый портрет отца, написанный ею по памяти. Мы с ней ничего не сказали о нем, но, увидев его, я вздрогнул. Ни на одной картине я никогда не видел таких пронзительно синих глаз. Я подумал, что, должно быть, маме потребовалось много кобальта. И еще подумал, что, должно быть, эти глаза видели то, чего не видел большие никто.