Апгрейд обезьяны. Большая история маленькой сингулярности

Никонов Александр Петрович

Философ XIX века Федоров придумал, что одной из главных целей цивилизации будущего станет воскрешение умерших ранее людей. Он полагал, что наука и техника достигнут таких высот, что люди будущего смогут восстановить в телесном облике всех умерших в прошедшие эпохи. Такая вот смесь наивной веры в прогресс с религией.

В веке двадцатом фантасты и футурологи предлагали уже более детализированные решения по поводу технического достижения бессмертия. Например, генетические манипуляции – скажем, постепенную замену стареющих органов на новые, искусственно выращенные – с перспективой замены всего тела, кроме мозга... Есть, есть в людях тяга к вечной жизни, идущая

от инстинкта самосохранения. Мало кто хочет знать точную дату своей смерти. Это незнание позволяет нам жить так, как будто мы вечные. Что бы ты делал, читатель, если бы точно знал, когда и от чего умрешь?

Я думаю, считал бы годы и дни... Но!

Но если человеку сказать: пришел волшебник, который может выполнить три любых твоих желания, практически никто, слышите, – никто! – не «заказывает» бессмертие. Деньги, здоровье, счастье, любовь, ум... всё называют. Про желанное бессмертие не вспоминает никто.

Вы бы сами пожелали себе бессмертия? Вот и я тоже не пожелал бы.

Стремясь к бессмертию, человек боится его.

«А что я буду делать, когда умрут все те, кого я знал, и дети моих детей?»

«А что я буду делать, когда погаснет Солнце и исчезнет цивилизация?»

«А что я буду делать через миллиарды лет? Да я устану от жизни, сойду с ума, стану сам себе желать смерти...»

Так думают люди. Так хотят они бессмертия или боятся его?..

И то и другое! В полном соответствии с принципом дополнительности.

1. Человек – существо социальное. Примерно как муравей. Муравей, оставшийся один, вскоре погибает. Ну не могут муравьи жить в одиночку! Человек, выпавший из своей среды и своего времени, тоже резко теряет ориентировку и интерес к жизни – так сказывается сбой ментальных программ, впитанных «с молоком матери» в определенное историческое время и в определенной исторической среде. Личность человека составляет не только он сам, личность человека в немалой степени составляют окружающие. Личность во многом растворена в социуме, разбита на ролевые функции. И если человек теряет окружение, он частично теряет себя. И такой, потерянный, он сам себе уже не нужен. Да и будущему миру не нужен тоже – зачем техногенному миру дикари из прошлого?

(Кстати, зная, что личность – это социальный феномен, легко ответить на вопрос, является ли Бог личностью. Нет, ибо он не вращается в обществе себе подобных.)

Абсолютное большинство людей – ходячие сумеречные зомби. Живут на автомате, реагируют на автомате. Обижаются на автомате. По сути, за них реагируют, оскорбляются и радуются не их собственные, принятые и обдуманные, а вложенные в их головы с детства и принятые некритично программы.

2. Живя как бессмертный и как бы желая... нет, даже не бессмертия, но – пожить подольше... человек подсознательно чувствует свою смертность. Человек умирает каждый день – физиологически и психологически. Клетки человека отмирают и заменяются новыми. У взрослого человека в течение суток гибнет и заменяется Уже часть клеток кожного эпителия, половина (!) всех клеток эпителия пищеварительного тракта, около 25 г крови и так далее. В течение года человек несколько раз «заменяется новым». Это постепенное и потому незаметное физическое умирание и воскрешение. Но есть и психологическое...

Человек забывает прошлое. Молодые хорошо помнят вчерашний день, но не могут восстановить в памяти детство. Склеротичные старики ярко помнят отдельные детские впечатления, но забывают, что было вчера.

Иногда, глядя на своего десятилетнего сына, я вдруг останавливаю его возню и говорю:

– Вот ты сейчас живешь,

переживаешь, крутишься тут... А ведь ты все это забудешь!

– Почему?

– Потому что человек на протяжении жизни переживает несколько жизней. И о прошлых забывает. Мало кто помнит, что было с ним в десять лет – детскую жизнь. Вот ты сам помнишь, что с тобой было в три года?

– Нет.

–А ведь совсем немного времени прошло. Будто и не было ничего! Так и тут – умрет десятилетний мальчик, а на его месте возникнет другой – двенадцатилетний. А на его месте потом двадцатилетний. Но и он уйдет. Вот спроси меня, много ли я помню из того, что со мной было в двадцать лет.

– Много ты помнишь из того, что с тобой было в двадцать лет?

– Совсем нет. Обрывочные воспоминания. Кое-что я могу восстановить по вехам, вычислить, потому что это был институт... нужно только подсчитать, какой курс. Что там было, что мы проходили... Но и то могу спутать, может, воспоминание относится к возрасту в двадцать один год. Или двадцать два. Из целого года вспомню... ну, минут сорок чистых. На планете практически нет человека, который мог бы восстановить день заднем хотя бы один год своей жизни. Только обрывки.

...В памяти лоскутами остаются яркие обрывочные воспоминания – как правило, о каких-то попойках, влюбленностях, путешествиях... Я вот как-то взял, перечитал свою книгу, которую написал о нашей студенческой жизни по горячим следам, и понял, что забыл практически все. И если бы не увековечил в книге, никогда бы сам уже не вспомнил. Все уходит.

А что же остается?

Скелет мировоззрения. Забывается большинство фактов, подтверждающих его, а вместо них происходит «окостенение скелета» – прочное мировоззрение, система взглядов, которые подтвердить с помощью фактов человек уже не может, но верит в него непоколебимо, потому что помнит: когда-то факты такие он читал, забыл просто.

Обычно мировоззрение окостеневает к старости. Люди помоложе более лабильны. Психологи отмечают, что взрослый, 30-летний человек никогда не согласился бы сам с собой 15-летним. И спорил бы до хрипоты с собой 60-летним. Потому что человек на протяжении жизни меняется. Меняются его взгляды. А потом, глупея с возрастом (кривая интеллектуальных способностей человека начинает падать, начиная примерно с 15—20 лет – у людей умственного труда она снижается плавно, у рабочих и крестьян – довольно быстро), вместе с физической гибкостью человек теряет и гибкость ума. У него, как правило, полностью атрофируется способность воспринимать новую информацию.

Попробуйте доказать что-либо старому сталинисту или юдофобу, который уверен, что все беды – от евреев. Это вера. А против нее все аргументы бессмысленны. Неизменный вечный человек плох. Представьте себе вечного упертого старика-сталиниста! Мир вокруг него меняется, люди овладели нуль-транспортировкой, отрастили себе жабры или давным-давно сменили ноги на антигравитационные платформы, а он все бубнит, что при Сталине было лучше, а нынче – мелкобуржуазный разврат, все без ног летают, обленились, сволочи...

Но и меняющийся от века к веку вечный человек ничуть не лучше! Слой за слоем его воспоминания и взгляды уступают место более новым. Сможет вспомнить тысячелетний человек себя в 113-летнем возрасте, если 20-летний не помнит себя семилетним? Это разве вечная жизнь? Это – вечное умирание. Настолько спокойное, что мы, умирая каждый день понемногу, сами в себе этого не замечаем.

Помню, одна из телекомпаний проводила на улицах Москвы опрос: молодой человек подходил с микрофоном к прохожим и спрашивал: