Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
— Карилад, а персонал… В Центре есть люди?
— Нет, Центр полностью автоматизирован, все работы выполняют контролируемые мной машины. Кроме того, преждевременный контакт с людьми может повредить восстановлению — доказанный факт.
— А… в момент пробуждения я слышал голос. Такой звонкий, чистый. Женский. Он показался мне знакомым.
Карилад чуть помедлил.
— Просто интерфейс программы вывода из криостаза. Вы не могли слышать его раньше. Возможно, просто случайный эффект, такое бывает.
Я задумчиво кивнул и вышел.
Бездымные
Блики прыгают по золотой посуде, озаряют неисчислимые яства. Вино в кратерах поблескивает масляно, густое, как кровь.
Толстенная лапища с размаху легла на баранью ляжку посреди стола. Пухлые и белесые, как личинки древесного жука, пальцы вцепились в исходящее жиром мясо. Свет факелов выхватил из ночной тьмы круглую луноподобную рожу, отвисшие щеки затрепетали на плечах. Жуткий оскал, зубы впиваются в жареную плоть, челюсти отрывают кусок. Громадная туша трясется под пурпурной хламидой, телеса вибрируют, будто земля при извержении вулкана, — жует. Могучий глоток, тело патриция вздрогнуло. Секундой позже — довольная отрыжка.
— Луций! — разнеслось под сводом пиршественной залы. — Чего застыл? Догоняй!
Я вздрогнул, оглянулся. Холодный взгляд заплывших поросячьих глазок пронзил до глубины души. Там, в зрачках, поблескивает что-то, будто кристаллики льда.
— Скоро третью смену объявят, — провозгласила туша, — а ты и с первой еще не разобрался!
Благородный патриций отшвырнул очищенную от мяса кость, погладил необъятный живот. Причмокнул озабоченно:
— Да, друг, что-то ты сам не свой!.. Эх, недожарили все-таки мясо, канальи. Что за рабы пошли!
По мановению руки слуга поднес белоснежное воздушное перышко. Патриций придирчиво осмотрел, подул, распушая.
— Вознесем же благодарение богам за дарованную нам прожитую радость и наслаждения жизни. И сохраним же надежду, что прекраснейшее лишь впереди!
С этими словами перо скрылось в его разверстой пасти, несколько изящных отработанных движений и… туловище патриция скрылось под столом, судя по звукам, там его наконец вывернуло наизнанку. Только видно, как сотрясаются жирные бока, под геологическими напластованиями жира сокращаются внутренности, извергая полупереваренную, отвратительно пахнущую массу.
Я почувствовал, как у меня внутри намерзает лед, расползается по организму. Острые кристаллы протыкают клеточные мембраны, разрывают органы изнутри, а потом приходит холод — абсолютный ноль. Мгновенная анестезия. Человек уже мертв, но даже не чувствует боли.
Из-под стола вынырнула морда, заляпанная блевотиной. Рабы бросились убирать за хозяином.
Жирная рука метнулась к чаше, там неразбавленное вино, разом вылила в бездонную глотку. Опустошенный сосуд полетел прочь.
— Эй! Где вы там, бездельники! Неси следующую смену!
И тут не выдержал я…
Я проснулся с криком, рывком сел на кровати. Легкие судорожно
В зеркале на стене напротив белое пятно, с трудом понимаю, что мое лицо. Взъерошенные волосы, на лбу холодная испарина. Глаза — два тающих кристаллика льда. Оплывающая ледяная скульптура «Ужас».
— Свет!
Вспыхнули светодиоды, тени по комнате выжгло мигом, вымело прочь ночные страхи. Апартаменты целиком в пастельных тонах, от одного взгляда на интерьер чувство покоя, будто очутился в материнской утробе. Каждая деталь доставляет эстетическое удовольствие, ни с чем не сравнимый уют, но… Холод, холод, холод внутри!
Я решительно откинул одеяло, опустил ступни на пол. Быстро оделся. Измерил комнату шагами: туда-сюда, туда-сюда. Слабости как не бывало.
Что же за сон, так его и растак! Что, может быть, память? Воспоминания рвутся на волю?! Но не мог же валяться в криостате со времен Древнего Рима!
И все-таки — неужто был таким вот чудищем, участвовал в оргиях? А теперь память выдает ассоциативным рядом?
Б-рр!
Не в силах стоять, выскочил за дверь. Меня понесло по коридорам Центра, мысли мелькают молниями, некоторые больше похожи на скорые поезда: сами промчались, но за собой тянут целые караваны. Все тяжелые, как Эверест, и темные, как Марианская впадина.
Вдруг выросла передо мной дверь лифта, бездумно нажал кнопку вызова. Когда двери отворились, поворачивать было поздно. С десяток кнопок на панели управления, ага, под нижней надпись: «Криобанк». Интересно: мне туда можно? Ладно, бог с ними, коли нельзя, остановят уж как-то.
Палец вдавил нижнюю клавишу.
Вязкие секунды ожидания, створки разъехались в стороны. Жиденькие лучи упали наружу, канули в озере темноты. В неверном свете из кабинки лифта едва угадывается черная труба коридора.
Осторожно, боясь каждого звука, я шагнул в неизвестность.
В тот же миг оказался будто в недрах Солнца. Ударил ярчайший свет, такой плотный, словно иду под водой. Я вскрикнул, рванулся назад, спина бухнулась в закрывшуюся дверь лифта. Сощурился, попытался прикрыть глаза, но свет идет отовсюду, прямо из стен — те генерируют всей площадью. Замер в страхе: с такой просветкой даже мыслей не утаишь!
Наконец зрение восстановилось, минуту я стоял в растерянности. Светлый прямой коридор приглашающе убегает вдаль — только иди. Я покачал головой и скрепя сердце двинулся дальше.
Вскоре показалась новая дверь. Громадная цельнометаллическая плита — поблескивает тускло, с дружелюбием убийцы. Проход перегорожен от пола до потолка.
Вот и конец путешествию! Биометрический замок: окошко цифрового дактилоскопа, окуляр анализатора сетчатки. За этот барьер уж точно не пройти.
Я замедлил шаг метрах в пяти, безнадежно окинул препятствие взглядом. Подошел, потоптался, с досадой хлопнул ладонью по гладкой поверхности. Едва коснулся рукой, стальная громада дрогнула. Что-то сместилось в недрах механизма, неколебимая плита медленно, с натугой поползла в сторону. Из щели повалил странный белесый дымок, тотчас обдало холодом.