Апокалипсис завтра
Шрифт:
– А ты чего веселишься? – уже более миролюбиво спросил Эд у друга.
– Смотрю, ты до сих пор остаешься суровым учителем, – Джимм пытался не шевелиться, чтобы не потревожить жену, поэтому едва повернул голову.
– Иногда они совсем от рук отбиваются, – хмуро проговорил Эд, глядя на Хлою.
Та с огромным интересом разглядывала собственные ногти. Вид у нее был невинный. Угораздило же его.
– Что ты на меня так смотришь? – все же перевела на Эда взгляд Хлоя. – Я не пойду рисовать пентаграммы, и не проси, – Эд лишь усмехнулся, а Хлоя глянула на Джимма из-под полуопущенных ресниц. – Вижу, вы с малявкой снова нашли общий язык, –
Маг самодовольно усмехнулся. О, сладкие правдивые речи. Как ни странно, Эд был уверен в этом, хотя Хлоя являлась чуть ли не единственным живым существом, частенько сбивающим его с толку и ставившим под сомнение вечно сопутствующую уверенность в себе.
– Она чувствует, – вдруг сказал Бротт, глядя куда-то себе под ноги, так словно часть его сознания находилась не здесь.
– Ты про Орифию? – сдвинул брови Эд.
Джимм коротко кивнул и вздохнул. Маг поморщился, громко в мыслях желая той мучительного голода.
– Не точно, но знает, что очень скоро нам предстоит увидеться. Я будто слышу ее уязвленный тон, и ощущаю на себе долгий и пронзительный взгляд, – глубокие переживания отразились на лице телепата.
Эдду это не понравилось. Тяжело, конечно, после стольких лет отодвигаться от той, кто подарил тебе другую, более насыщенную и долгую жизнь, обучал и кропотливо помогал осваивать еще никому не известную силу. Наверное, Джимм постоянно чувствовал себя с ней ребенком, неразумным и неуверенным. Орифия умела, несмотря на свой малый рост, выглядеть величественно.
Эд помнил первую встречу, как поражался даже силе простого взгляда гречанки. Тысячи лет смотрели на него словно из Бездны, а он пытался не говорить ни слова, чтобы голос его не показался рядом с ее утонченной фигурой детским лепетом. Все, кто первый раз видят старейших этернелей, а в частности саму главу Сшиллс, невольно умолкают и ставят себя ниже, ощущая давящий душу взгляд аспидно-синих глаз.
Маг поежился. Это потом он понял, сколько крови и дерьма скрыто за ее идеальным профилем, сколько раздавлено кланов, судеб и народов только из-за ее одного взгляда. И то, с каким скрытым удовлетворенным любованием глазел на нее его «родитель», заставляло Эдду скрипеть зубами с мыслью: «Неужели он не видит? Она же с ним играет!»
Орифия словно была суккубом, что высасывала жизни из всех
– Ей было больно, она кричала от бессилия что-либо изменить. Горечь разъедала ее сердце, – голос изгнанника вернул главу Вуду в реальность, заставив пару раз моргнуть и убрать видения прошлого из взгляда.
Друг смотрел прямо на него.
– Потеряла хорошую игрушку, – без тени сарказма проговорил Эд, спокойно встречая взгляд Джимма.
– Об игрушках так не страдают, Эдду.
– Мне насрать. Твоя мать – та еще гадюка, а тебе давно уже пора перестать ее защищать, словно слепому монаху святыню. Она не пожалеет чада и его беременную жену: раздавит тебя, а потом возьмется за нее и ее кровь.
– Ты сам меня позвал, а теперь уверенно заявляешь, что нам крышка, – нахмурился бывший Сшиллс.
– Я к тому, что хватит видеть в ней свою «мать», так как в тебе она, скорее всего, видит только предателя. Стой особняком и будь во всеоружии, с жалостью, засунутой в жопу. Собственные чада не имеют для нее смысла. Вспомни хотя бы твоего предшественника.
Эд заметил, как с интересом прислушивающийся Рей вскинул голову, отрываясь от писанины, а Хло затаила дыхание. Джимм не любил говорить о других детях Орифии. Он почти всегда переводил разговор в другое русло, отказываясь что-либо слышать или рассказывать другу.
– Эдду, не стоит об этом.
– Почему, Джимм? Думаешь, раз ты так долго от нее смог скрываться, и все еще не изжарен на солнце, то она пожалеет тебя, когда ты окажешься в ее руках, с Сэм или без нее? Ты ведь будешь готов убить ее, если что-то случится? Уверен, что сможешь башку ей взорвать и наблюдать, как ее красивое личико искажается гримасой боли, а потом весьма уродливо истекает кровью и в итоге… бум?
– Еще раз говорю, ты сам…
– Так готов? За нее? – указал пальцем на спящую полукровку Эд. – Ты сам возвел мост к ней в тот момент, когда, как ты думаешь, она плакала по Курту. Сам кинулся выяснять, не пострадала ли она. Я знаю не понаслышке, что практически невозможно противиться зову родной крови, но ведь вы, Сшиллс, можете. Многие дети кланов способны противостоять ему. Это не прочные сети Вуду, которые при желании могут даже чувствовать друг друга. А ты, поддавшись слабости, забыв обо всем, бросился на «помощь» мамочке.
– Что ты от меня хочешь, Эдду? – раздраженно прошипел телепат, было видно, как тот пытается сдерживаться, не начиная ненужную пока никому ссору. – А? Чтобы я грохнул ее? Да? Вынес мозги? Чтобы ненавистная тебе гадина исчезла из подлунного мира, освобождая твою шахматную доску?
– Как бы не хотелось, смерть ее вовсе мне не нужна. Это, по факту, была бы большая потеря для нашего общества. Какой бы сукой она ни была, с ее уходом уйдет так же много знаний и силы. Я лишь к тому, что ты уже большой мальчик и должен быть готов ко всему, забыв о прошлом.
Джимм отвел взгляд. Вудист чувствовал в друге стойкую неуверенность и сомнения. Только поэтому заговорил. Бротт боялся. Все еще боялся ее гнева.
Все-таки он еще мальчишка, который только старается выглядеть самостоятельным и взрослым.
– Да, Эд, – после нескольких минут тишины сказал друг. – Я не отступлюсь и, если ничего больше поделать будет нельзя, сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить, то, что сейчас для меня важнее всего.
Эд просто улыбнулся и протянул другу стакан с виски.