Апокалипсис
Шрифт:
Автомобили Форта Пру останавливались, визжа тормозами. Свихнувшиеся страхователи жизни собрались толпой и перли на них по пустыне, паля из револьверов и швыряясь камнями. Рядом взорвалась очередная ракета.
Опоссум вдруг перестал стрелять. Джинни поморщилась:
— Только не говори мне, что у нас закончились боеприпасы, Черный опоссум. Этот товар раздобыть непросто.
Опоссум начал было отвечать, но тут Дэл махнул здоровой рукой на север:
— Ты только посмотри!
В рядах страховых агентов возникло смятение. На гребне показался смутно знакомый пикап. Водитель на ходу взмахивал рукой, швыряя гранаты. Они взрывались кучно, похожие на ярко-розовые букеты. Он высмотрел человека с ракетницей, лежавшего
Надо сказать, вовремя они подоспели, — сказал Дэл.
— Терпеть не могу чау, — сказал опоссум. — Языки у них черные, факт.
— Надеюсь, вы в порядке, люди, — сказал Моро. — Эге, дружище, похоже, ты где-то потерял руку.
— Ничего серьезного, — отозвался Дэл.
— Спасибо, — сказала Джинни. — Кажется, я должна это сказать.
Моро упивался ее неотразимым обаянием, ее дерзкой неблагодарностью. Изящное пятно смазки на коленке. Она очаровательна, как щенок, думал он.
— Мне подумалось, я должен был это сделать. Учитывая обстоятельства.
— Это какие же обстоятельства? — поинтересовалась Джинни.
— Мой паршивец Овчар в некотором роде ответствен за то, что с вами случилось. Пес малость разозлился, когда ваш опоссум его обчистил. В покер на пяти картах, как я понял. Конечно, может, карты были крапленые или подрезанные, не мне судить.
Джинни сдула упавшие на глаза волосы.
— Мистер, пока я не вижу смысла в ваших словах.
— Мне действительно неловко. Пес взбесился и вроде как подпортил вам оборудование.
— Вы позволили псу чинить мою установку? — спросила Джинни.
— Он отличный техник. Я сам его учил. В полном порядке, если только его не злить. Он, видите ли, склеил ваши записи в кольцо и увеличил скорость. Клиенты получили, скажем, в двадцать шесть раз больше, чем оплатили. Это выходит скорость траха — семь махов. Опасно для здоровья.
— Господи, мне бы следовало прострелить вам ногу, — ахнула Джинни.
— Слушайте, — продолжал Моро, — я отвечаю за свою работу, так что я примчался, как только смог. И позвал на помощь друзей, причем заплачу им сам.
— Еще бы не сам! — сказала Джинни.
Чау-чау на своих "харлеях" собрались в сторонке и сверкали глазами на опоссума. Черный опоссум отвечал им тем же. В глубине души он восхищался их кожаной сбруей и вышитыми на спинах гербами чистокровок.
— Я еще добавлю расходов, — сказала Джинни. — Потребую полного ремонта.
— Сделаю. Конечно, вам придется немного задержаться в Злой-вести. Работа потребует времени.
Она поймала его взгляд и поневоле рассмеялась:
— Упрямый сукин сын, надо отдать тебе должное. А что будем делать с твоим Псом?
— Если вам нужна начинка для тако — договоримся.
— Н-да… Пожалуй, обойдемся.
Дэл начал раскачиваться по неровной синусоиде. Над его культей показался дымок.
— Господи, опоссум, сядь на него, что ли! — крикнула Джинни.
— Могу привести его в порядок, — предложил Моро.
— Тебе, сдается, много чего предстоит приводить в порядок.
— Мы отлично поладим, вот увидишь.
— Ты думаешь? — вдруг встревожилась Джинни. — Лучше бы мне не привыкать к тому, что ты рядом.
— Может, и привыкнешь.
— А может, и нет.
— Займусь-ка я пока сменой шин, — сказал Моро. — Надо убрать
Дейл Бейли
Конец света, каким мы его знаем
Дейл Бейли является автором трех романов: "Падший" ("The Fallen"), "Дом костей" ("House оf Bones") и "Спящие полицейские" ("Sleeping Policemen"), написанного в соавторстве с Джеком Слэем — младшим. Бейли опубликовал более двадцати рассказов — главным образом в "The Magazine of Fantasy & Science Fiction", — отдельные из которых были включены в сборник "Наследие воскресшего и другие рассказы" ("The Resurrection Man's Legacy and Other Stones").
Представленное ниже произведение, вышедшее в финал премии "Небьюла", родилось из попытки Бейли понять, откуда проистекает наше болезненное очарование постапокалиптикой и идеей собственной гибели. "Конец света, каким мы его знаем" ~ это рассказ о единственном выжившем человеке, который пытается справиться с бескрайним горем утрат. Но кроме того, эта история о конце света призвана продемонстрировать, по какой схеме строятся истории о конце света вообще.
Главное, что осознал Бейли, создавая это произведение: каждый день каждую минуту для кого-то из нас наступает конец света. Сам он говорит: "Необязательно наблюдать, как разрушаются целые города, чтобы понять, каково это — пережить катастрофу. Ведь каждый раз, когда мы теряем кого-то по-настоящему дорогого, мы переживаем конец света, каким мы его знаем. Главная идея моего рассказа заключается в том, что апокалипсис не просто происходит, а происходит именно с тобой. И ты ничего не можешь сделать, чтобы его избежать".
Между тысяча триста сорок седьмым и тысяча четыреста пятидесятым годом от Рождества Христова бубонная чума бесчинствовала в Европе, уничтожив около семидесяти пяти миллионов человек. Чуму, получившую название Черная Смерть из-за черных пузырьков, которые вздувались на коже зараженного, вызывала бактерия, известная теперь как Yersinia pestis. Европейцы тех времен, не имевшие микроскопов и не знавшие, как распространяется инфекция, приписывали свои беды действию гнева Господня. Повсюду бродили флагелланты, надеявшиеся утишить Его ярость. "Они умирали сотнями, днем и ночью, — сообщает нам Агноло ди Тура. — Я собственными руками похоронил пятерых своих детей… умерло столько, что все верили — настал конец света".
В наши дни население Европы составляет приблизительно семьсот двадцать девять миллионов человек.
По вечерам Уайндэм любит, сидя на крыльце, выпивать. Он любит джин, но пьет что угодно. Он не привередлив. В последнее время он наблюдает за тем, как темнеет, — я хочу сказать, по-настоящему ведет наблюдения, а не сидит просто так, — и пришел к выводу, что общепринятое клише неверно: ночь не опускается. То, что происходит, гораздо сложнее.
Впрочем, он не абсолютно уверен в точности своих наблюдений.
Лето сейчас в разгаре, и Уайндэм часто приступает к выпивке часа в два-три пополудни, так что к тому времени, когда солнце садится, около девяти вечера, он уже как следует набирается. Тем не менее ему все равно кажется, что ночь, наоборот, поднимается, собираясь сначала в чернильные лужицы под деревьями, словно просачиваясь из неких подземных резервуаров, а затем растекаясь к границам двора и вверх, к пока еще светлому небу. И только в самом конце что-то падает — чернота глубинного космоса, как он предполагает, разворачивается свитком где-то высоко над землей. Оба полотнища темноты встречаются примерно посередине, и вот вам и ночь.