Апокалипсис

Мартин Джордж Р.Р.

Вообще никакого "уг-ху".

Кондиционер, отработав положенный цикл, отключился. И тут Уайндэм ощутил странный запах, приглушенную органическую вонь, похожую на скисшее молоко или на запах немытых ног.

Стоя в темноте, Уайндэм начал испытывать крайне неприятное чувство. Это было не то скверное ощущение, какое он пережил в гостиной Моники, наблюдая, как самолет снова и снова вонзается во Всемирный торговый центр. То было мощное, но в целом лишенное личностных переживаний чувство, я говорю "в целом", потому что у Уайндэма имелся некий троюродный брат, который работал в компании "Кантор

Фицджеральд". (Брата звали Крисом, и раз в год Уайндэму приходилось выискивать его адрес в записной книжке, когда он отправлял поздравления по случаю дня его ангела.) А вот скверное ощущение, какое он начал испытывать, когда его жена не произнесла в ответ "уг-ху", было не только мощным, но еще и личностным.

Встревоженный, Уайндэм протянул руку и коснулся лица жены. Это было все равно что касаться женщины из воска, безжизненной и холодной, и именно в этот миг — именно в этот — Уайндэм осознал, что мир кончился.

Все остальное было уже просто детали.

Если не считать чокнутых ученых и коррумпированных бюрократов, все персонажи из историй о конце света обычно принадлежат к одному из трех типов.

Первый тип — это суровый индивидуалист. Вам он знаком: уверенный в себе, лишенный предрассудков одиночка, который знает, как применять огнестрельное оружие и как принимать роды. В конце истории такие одиночки успевают далеко продвинуться по пути Возрождения Западной цивилизации, хотя обычно они достаточно умны, чтобы при этом отказаться от пороков Старого мира.

Второй тип — постапокалиптический бандит. Подобные персонажи часто сбиваются в шайки и выступают против суровых индивидуалистов. Если вам больше по вкусу кинематографические воплощения сказок о конце света, то вы легко опознаете героев второго типа по их пристрастию к облегающей одежде, панковским гребням и вычурным автомобилям. В отличие от суровых индивидуалистов, постапокалиптические бандиты обожают пороки Старого мира, хотя их вполне удовлетворяют и нынешние безграничные возможности насиловать и грабить.

Третий тип персонажей — столь же прекрасно знакомый, хотя и менее распространенный, нежели первые два, — пресыщенный циник. Как и Уайндэм, такие типы слишком много пьют, но, в отличие от Уайндэма, они сильно страдают от внутренней опустошенности. Уайндэм, разумеется, тоже страдает, но от чего бы он ни страдал, можно с уверенностью сказать, что это не внутренняя опустошенность.

Впрочем, мы обсуждали детали.

Уайндэм сделал все, что делают люди, обнаружив, что кто-то из их близких умер. Он поднял трубку и набрал 911. Однако, судя по всему, что-то случилось с линией — на другом конце провода никто не ответил. Уайндэм глубоко вдохнул, перешел в кухню и попытался дозвониться с параллельного аппарата. И снова ничего не получилось.

Причина, разумеется, заключалась в том, что наступил конец света, и все те люди, в чьи обязанности входило отвечать на звонки, были мертвы. Если вам так будет легче, попытайтесь представить, что их смело приливной волной — именно это случилось с тремя тысячами пакистанцев во время шторма в шестидесятом. (То есть вы, конечно, понимаете, что, строго говоря, с операторами, которые должны были ответить на вызов

Уайндэма, произошло не совсем то, но самое важное здесь, что в один миг они были живы, а в следующий — уже мертвы. Как и жена Уайндэма.)

Уайндэм оставил телефон в покое.

Он вернулся в спальню. Минут пятнадцать неумело делал жене искусственное дыхание рот в рот, потом отказался к от этой попытки. Пошел в спальню дочери (ей было двенадцать, ее звали Эллен). Обнаружил, что она лежит на спине, рот у нее чуть приоткрыт. Он протянул руку, чтобы разбудить ее, — Уайндэм собирался сказать ей о том, что случилось ужасное, что ее мама умерла, — однако обнаружил, что ужасное случилось и с ней тоже. На самом деле тот же самый кошмар.

Уайндэм ударился в панику.

Он выбежал на улицу, где на горизонте уже разливался алый свет зари. У соседей работала автоматическая система полива, разбрызгиватели пофыркивали в тишине, и когда Уайндэм помчался через их лужайку, он ощутил у себя на лице брызги, похожие на прикосновение прохладных рук. Потом, продрогший, он стоял на соседском крыльце, колотя в дверь обеими руками, крича что-то.

Прошло какое-то время — он не знал, сколько, — и его охватило жуткое спокойствие. Не было слышно ни звука, если не считать шума разбрызгивателей, из которых в свете уличных фонарей на углу вздымались сверкающие арки водяной пыли.

И тут ему было видение. Никогда еще он не испытывал ничего, столь похожего на божественное откровение. В своем прозрении он видел дома предместья, безмолвно вытянувшиеся перед ним. Видел безмолвные спальни. В них видел свернувшихся под простынями людей, тоже безмолвных, которые уже никогда не проснутся.

Уайндэм с трудом сглотнул.

После чего сделал нечто такое, о чем и помыслить не мог какие-то двадцать минут назад. Он наклонился, выудил ключ из тайника между кирпичами и отпер дверь соседского дома.

Соседская кошка прошмыгнула мимо него, жалобно мяукая. Уайндэм уже было наклонился, чтобы ее перехватить, но тут ощутил запах, тот самый неприятный, слабый органический запах. И вовсе не скисшего молока. И не грязных ног. Гораздо худший: испачканных пеленок или забившегося унитаза.

Уайндэм выпрямился, позабыв о кошке.

— Герм?! — позвал он, — Робин?!

Ответа не последовало.

В доме Уайндэм снял трубку телефона и снова набрал 911. Он долго вслушивался в гудки, затем, не удосужившись положить трубку на место, уронил телефон на пол. Прошел через безмолвный дом, хлопая рукой по выключателям. У двери в спальню он заколебался. Запах — теперь безошибочно узнававшийся как смешанная вонь мочи и фекалий, неизбежная, когда все мышцы тела разом расслабляются, — здесь ощущался сильнее. Когда он снова заговорил, на самом деле зашептал:

— Герм?! Робин?! — Он уже не ожидал услышать ответ.

Уайндэм включил свет. Силуэты Робин и Герма вырисовывались в постели, недвижимые. Подойдя ближе, Уайндэм уставился на них. У него перед глазами вихрем замелькали картинки, на которых Герм и Робин жарили что-то на гриле но случаю вечеринки в их квартале и работали в своем огороде. Особенно им удавались помидоры, Робин и Герму. Жена Уайндэма очень любила их помидоры.

Что-то сдавило Уайндэму горло.

И тогда он на какое-то время выпал из реальности.