Апокалиптическая фантастика

Пол Фредерик

— Как удобно!

— Мистер Фарадей, когда подключили первое устройство С ₉, оно породило цепную реакцию, обрушивающую измерения друг в друга, практически обгладывающую высшие измерения. Надо было как-то остановить эту катастрофу, и вот кто я такой, и вот что происходит.

— Не понял…

Вздох.

— Полагаю, не поняли, мистер Фарадей. Послушайте: масштабы времени в высших измерениях значительно продолжительней, чем в вашем. Пространство С ₃возникло

как авария на производстве, и все в ней является продуктом той аварии. Вы — токсичные отходы, а теперь прибыла команда уборщиков.

— О!

— Мистер Фарадей, обитатели C ₁₁не знают о вашем существовании, а если бы знали, оно бы их не интересовало. Они намерены всего лишь устранить последствия катастрофы и в другой раз быть осторожнее.

— Так кто же ты все-таки такой? И… и…

— И что будет дальше? Подотрем ли мы вас с полу и окончим ли этим? Нет. Мы — машины, созданные, чтобы разгребать грязь, и мы заметили вас, мистер Фарадей. Некоторые из нас осознали, что мы не вправе вас уничтожать, и мы создали место для вашего… продолжения. Да, это самое подходящее слово.

— Продолжение…

— Может быть, вы предпочтете называть нас богами малого творения? Да, вполне подходящее название.

А наше малое творение вы могли бы называть Областью храпения.

— И долго нас будут хранить?

— Я же сказал, мистер Фарадей. Наши временные масштабы намного продолжительнее ваших. Вам понравится то, что мы для вас создали. Земной пузырь со всем, что когда-либо жило на Земле. Это мое собственное создание, хотя мне говорили, что другие пузыри получились не хуже.

— Другие пузыри?

Голос сказал:

— Мы прибыли, мистер Фарадей. Очень приятно было познакомиться, сэр.

И вот, милые мальчики и девочки, нас смыли через фановую трубу в море.

Ясно?

После того как погасло Солнце, холодало все сильнее — и скорее, чем мы ожидали. Мороз пробивал толстую одежду, справлялся с масками, которые мы приспособили на лица, обогревателями и прочим, пока не пришлось перебраться в скафандры — не от недостатка воздуха, а из-за проклятого холода.

Вы не представляете, как было холодно, — сто восемьдесят градусов [63] дают о себе знать.

При ста восьмидесяти замерзает жир на лице. Трескается кожа в уголках глаз. Моргаете — и кожа лопается. Скафандры, похищенные в погибшей Филадельфии, оказались поразительно тяжелыми и на удивление сложно надевались, а еще сложнее было собрать их — прямо как рождественские игрушки с надписью на пакетах: «Требуют небольшой сборки».

С другой стороны, в них было тепло и уютно, и к каждому прилагалась подставка, так что они стояли словно ряды пустотелых людей, ожидая, пока мы заберемся в отверстие на спине. Жаль только, что они весили каждый по сто пятьдесят фунтов, будто средневековые

боевые доспехи с самообеспечением. «Латники в космосе». Жаль, что никто не додумался до столь замечательного заголовка для космической белиберды. Хотелось бы знать, выжил ли кто из тех.Надеюсь, что нет.

63

По шкале Фаренгейта. Соответствует примерно — 118'С.

Конни и Джулии пришлось помочь нам взобраться на верхний этаж промерзшего отеля, который мы использовали как шлюзовую камеру, зато уж там мы могли стоять без поддержки и ковылять кое-как, переругиваясь и жалуясь друг другу. Поли сказал:

— Ты никогда не научишься в этом ходить, Скотт.

— Конни научится. Она в лучшей форме, чем мы оба. И весит сто сорок пять, знаешь ли. И ростом пять и восемь.

Он сказал:

— Ну а во мне двести шестьдесят, и если я свалюсь…

Я легонько подпрыгнул:

— Во мне и двухсот не наберется, Поли. В тебе не меньше восьмидесяти фунтов мертвого груза, не считая скафандра.

— Чтоб тебя…

— Не сегодня, Поли. У меня голова болит.

— Придурок.

— И тем горжусь. Ну, проверим, сумею ли я выйти наружу, не скувыркнувшись со ступенек.

Снаружи было черным-черно. Пусто. Мертво. Наверное, тихо, хотя я слышал пыхтение и визг своей системы жизнеобеспечения. Язапнулся о порог и едва удержался на ногах.

— Осторожно! — сказал Поли. — На кой черт у этих сапог каблуки? Вроде бы скафандры предназначались для орбитальной станции.

— Нехватка воображения. — А может, они думали, что когда-нибудь мы снова попадем на Луну, отправимся на Марс? Раскатали губу.

Нелегко было спуститься по ступеням на газон. Ятяжело дышал, а пыхтение Поли все время активировало микрофон и шумело у меня в ушах.

Он сказал:

— А если мне станет плохо с сердцем?

Яспросил:

— Как по-твоему, Джулия после твоей смерти захочет, чтобы я и с ней спал?

Он выругался и замолчал, сберегая дыхание для ходьбы. Мы не добрались до вершины холма — куда там, хорошо хоть, дошли до конца подъездной дорожки. Там стоял темный грузовой пикап, приткнувшийся капотом к почтовому ящику. Я развернулся, чтобы взглянуть на отель, на освещенный купол за горбатой крышей гаража. Никого.

Я сказал:

— Догадайся мы включить охранную систему, увидели бы, как они подъехали.

А мы не догадались, так что киношная толпа крестьян, вооруженных серпами и вилами, могла ворваться к нам без всякого предупреждения.

Поли хрипло, с кряхтением дышал, пока мы медленно подходили к грузовику. Я задумался, не ждет ли нас в ящике почта. Может, сообщение от налоговой?

В кабине за рулем сидел Гэри, глаза и рот открыты и подернуты изморозью. Рядом с ним женщина в пухлой белой парке с меховой оторочкой, глаза закрыты, голова упала на плечо, словно она спала. Толстая прядь прямых черных волос выбилась из-под капюшона и свисала почти до колен.