Аполлон на миллион
Шрифт:
— Скажите, когда сегодня заканчиваются уроки в десятых классах?
— А зачем вам? — бдительно спросил женский голос.
— Простите, не представилась, — защебетала я. — Эвелина Глазьева, мать вашего ученика Сергея. Мы с сыном договорились о встрече после занятий, а я забыла, сколько у него сегодня уроков. Звоню мальчику, но он не отвечает!
— Детям не разрешено пользоваться сотовыми в колледже, — уже более приветливо пояснила администратор. — Десятиклассники освободятся в шестнадцать десять.
Великолепно! Я успею добраться до места и перехватить
Глава 14
Когда из трехэтажного здания выпорхнула стайка девушек, я подошла к симпатичной блондинке и спросила:
— Не подскажете, где найти Сережу Глазьева?
— Чего у меня-то спрашиваете? — неожиданно зло отреагировала гимназистка. — Не слежу за ним! Больно надо про Глазьева думать!
Высказавшись таким образом, красавица поправила завитые штопором длинные волосы и пошагала в сторону метро.
— Нашли с кем говорить, — раздалось сзади.
Я обернулась и увидела толстушку с большой красной сумкой.
— Ленка Кузьмина за Сережкой бегает, — захихикала та, — а Глазьев на нашу королеву внимания не обращает. Вы ей сейчас прямо в печень вилкой ткнули.
— Тебе он тоже нравится? — улыбнулась я.
— Бе-е… — скривилась девочка. — О мальчиках я не думаю, они мне ваще не нужны.
— Значит, не рассердишься, если я спрошу, где Глазьев? — усмехнулась я.
— А за фигом вы его ищете? — проявила любопытство собеседница.
Я погрозила ей пальцем.
— Секрет страшный! Никому говорить нельзя!
— Подумаешь, — фыркнула толстушка, — про глазьевские тайны все знают. Хотите первоклашку ему под крышу отдать? У вас девочка? Я тоже опекой занимаюсь, но мальчишек не люблю, они противные.
— У меня сын, — быстро сориентировалась я, не понимая, о чем идет речь.
— Жаль, — вздохнула гимназистка. — Беру дешевле Глазьева и подзатыльников обезьянкам не раздаю.
— Обезьянкам? — удивленно повторила я.
Толстушка поджала губы.
— Мы так малышей называем, это не обидно. Серега! Иди сюда!
Коренастый мальчик, только что вышедший из здания, посмотрел в нашу сторону и быстро приблизился.
— Здрассти. Тебе чего надо, Федекина?
— Вот она хочет обезьянку пристроить, тебя ищет, — бесцеремонно ткнув в меня пальцем, сообщила девица.
— Федекина! — заорал кто-то. — Ты ваще куда подевалась?
Девочка убежала, забыв попрощаться.
— Не обращайте на нее внимания, — смущенно сказал Сергей, — Танька на всех злится. Обезьянками мелких никто, кроме нее, не называет. Федекиной охота подопечных получить, но из нее такая противная энергетика прет, что родителей отшибает. У вас девочка?
— Мальчик, — ответила я. — Где нам лучше спокойно побеседовать?
— Можно вон там, через дорогу, — предложил Сережа, — в парке лавочек много.
Мы пересекли проезжую часть, устроились на скамейке, и Сергей начал явно заранее заготовленную речь:
— Я не пью, не курю, с девчонками не тусуюсь, отличник. Планирую поступить в университет в Токио, сдал все
— Не дешево, — отметила я, — получается почти тридцать тысяч в месяц. Няне можно заплатить меньше, и она еще покормит ребенка, посидит с ним до моего возвращения с работы.
Юный гувернер откинулся на спинку скамейки.
— Я вас не уговариваю, у меня нет проблем с заработком. А приличные няньки берут сейчас дороже. Хотя можете найти гастарбайтершу, но тогда не удивляйтесь, когда позовете ребенка и услышите от него вопрос: «Шо?» Бабушка-соседка тоже не выход. Она парнишку туда-сюда сводит, обедом покормит, а в школе проблемы не разрулит. Что делать станете, если малыша старшеклассники бить начнут? Или училка его невзлюбит? Я же со всеми бедами легко справлюсь. И уроки вашему сыночку растолкую. Могу, кстати, его с собой в фитнес-зал брать, но тогда уже будет другая стоимость. Полный пакет услуг, когда я мелкому мама-папа, даже песенку на ночь спою, если вы задержались, стоит семьдесят пять тысяч в месяц. Подумайте и примите решение. Но особенно не тяните, у меня еще три предложения есть. И вот, смотрите!
Сергей вынул из рюкзака прозрачную папку.
— Это мои анализы. СПИД, сифилис, гепатит — ничем таким я не болен. Есть бумаги из псих— и кожвендиспансера.
— Ты основательно подготовился, — похвалила я Глазьева.
Юноша пожал плечами.
— С седьмого класса опекой занимаюсь, знаю, что родителям надо. Если хотите, сброшу вам на электронку справки и договор.
— С тобой надо подписывать контракт? — поразилась я.
Глазьев кивнул:
— Да. Мы там укажем все, что я делаю, чего не делаю. И вам спокойно, и мне. Законной силы документ не имеет, но зато у нас недоразумений не возникнет.
— Люба Ермакова тоже опекой занималась? — остановила я мальчика.
Он вздрогнул.
— Нет. Почему вы спрашиваете?
Я вытащила из сумочки свое фальшивое удостоверение помощницы Дегтярева.
— Извини, сразу не представилась. У меня нет сына-первоклашки.
Сережа опустил голову.
— Меня не интересует твой маленький бизнес, — добавила я, — речь пойдет об убийстве Любы. Знаю, ты считал Ермакову сестрой, вы родились в один день, почти в один час, ваши мамы подружились. Так?
Собеседник молча кивнул.
— Отношения у вас были только дружескими? Или нечто большее? — не утихала я.
Глазьев, покраснев, буркнул:
— А вы с братом спать станете? Вообще-то я не обязан с вами разговаривать. Знаю свои права: несовершеннолетние допрашиваются в присутствии родителей или педагога.
— А где ты видишь бланк допроса? — спросила я. — Или диктофон? Не кипятись, мне просто очень нужна твоя помощь. Если ты считал себя братом Любы, наверное, надеешься на поимку убийцы Ермаковой.